Массон услышал в соседнем коттедже голос англичанина, услышал и Джеймса — художник и его ученик обсуждали картину маслом, которую Ллойд только что снял с мольберта.
Я же тебе сказал: сперва рисунок.
А мне нравится красками.
Ллойд осмотрел вид деревни в серо-голубых тонах. Очень хорошо, Джеймс. У тебя хороший глаз.
Джеймс рассмеялся.
А плохой глаз — это как, мистер Ллойд?
Ллойд поставил картину обратно на мольберт. Продолжай, Джеймс.
Хорошо, мистер Ллойд.
А мне нужно помыться.
Ох уж да, мистер Ллойд.
Все так плохо?
Джеймс захихикал.
От вас пахнет всем, кроме рыбы.
Ллойд провел ладонью по заросшему лицу. Давненько я не мылся.
Такова плата за искусство, мистер Ллойд. Совершенно верно, Джеймс.
Джеймс развел огонь, принес из кладовки ванну. Как у вас работа идет, мистер Ллойд?
Хорошо. Мне там прекрасно работается.
Только Джей-Пи не говорите.
Не буду, Джеймс. Он меня изгонит навеки.
Они сели по бокам от ванны, дожидаясь, когда нагреется вода.
А над моим портретом вы работали?
Немного. А еще упражнялся в рисовании птиц.
И света на море.
Рад слышать, мистер Ллойд.
У тебя хорошо получается, Джеймс. Глаз у тебя
неиспорченный.
Это то же самое, что хороший?
Тебя не нужно учить, как видеть. Ты видишь сам. Полезное дело.
Очень.
Потому что я не хочу быть рыбаком.
Я бы тоже не хотел быть рыбаком.
Джеймс покачал головой.
Вы были бы бедным рыбаком, мистер Ллойд. Ну, я б наловчился.
Джеймс рассмеялся.
Вряд ли.
Ллойд посмотрел на воду — она еще не согрелась. Может, Михал меня научил бы. Взял в ученики.
Джеймс покачал головой.
Так Михал еще раз и сел с вами в лодку.
Ну, Франсис.
Уж он-то тем более.
Придется тебе меня научить, Джеймс.
Джеймс покачал головой.
Я буду художником.
Нелегкая это жизнь, Джеймс.
Все легче, чем у рыбака.
В некоторых смыслах тяжелее, Джеймс. Ты просто пока не понял.
Зато про рыбаков понял, и всё лучше этого.
Ллойд посмотрел на кастрюлю, на поднимавшийся над нею пар.
Вы меня научите, мистер Ллойд?
Я не учитель, Джеймс.
А кто может научить? Рисовать, как вы?
Нужно окончить художественную школу.
А она где?
В Дублине, наверное. Или в Лондоне. Или в Глазго. А как туда попасть?
Не знаю, Джеймс.
Джеймс встал прежде, чем вода закипела, вылил ее в ванну.
Так нормально будет, мистер Ллойд.
Полагаю, что да, Джеймс.
Джеймс вернулся в мастерскую, запер дверь. Нарисовал море, а в нем стаи рыб, лодку на поверхности. В лодке стоял мальчик с кистью в одной руке и рыболовной сетью в другой. Под лодкой на морском дне он нарисовал перевернутый каррах, рядом раскиданы три тела. Поставил подпись: ДГ.
В мастерскую вошел Ллойд, одетый, борода сбрита, чистые волосы причесаны.
А мать твоя знает, как у тебя хорошо получается? Она вообще не знает, что я здесь.
Почему?
Джеймс пожал плечами.
Устроим для нее выставку, Джеймс. Нашу общую.
Я не хочу.
У тебя хорошие работы.
Не хочу, чтобы она знала, чем я занимаюсь. Почему?
Джеймс вновь взялся за рисунок.
Ванна была достаточно горячая, мистер Ллойд?
Да, Джеймс. Спасибо.
Ллойд облокотился на подоконник.
Покажи мне другие свои работы, Джеймс.
Мальчик сходил в дальний конец мастерской, принес небольшую стопку картин. Передал Ллойду вид мастерской от дверей, с пола.
Как ты это придумал?
Увидел, как сюда вполз муравей.
Ллойд засмеялся.
Давай назовем ее «Глазами муравья».
Он пересмотрел все картины.
Нам нужно еще красок, молодой человек. Точно.
И кистей.
И угля, мистер Ллойд.
Закажем.
Ллойд повел рукой вдоль комнаты.
На адрес «Колония художников на краю Европы»
Джеймс рассмеялся.
Ну, тогда нас уж точно найдут.
Майкл Кирни — католик, боец ИРА. Ему двадцать лет, он родом с Гленвех-Драйв в Западном Белфасте. В среду, одиннадцатого июля, другие бойцы ИРА вывезли его из города, пытали, убили выстрелом в голову. Тело бросили рядом с Ньютаунбатле-ром, графство Фермана, в пятидесяти метрах от ирландской границы.