Повернитесь, пожалуйста, Марейд.
Она помедлила, глядя на него, на художника, который унесет меня с острова. Бессмертие я обрету, только если вы не оплошаете, мистер Ллойд. Если вы художник не хуже того, что написал спящую женщину, тогда мне суждена та же жизнь, что и ей, — меня не изуродуют ледяные ветра и колючие дожди, которые иначе будут каждую зиму корежить мое лицо, пока однажды кожа моя не сдастся, не обветрится и не растрескается, как обветрилась и растрескалась кожа на лицах моей матери и бабушки.
В мою сторону, сказал он.
Она повернулась. К нему лицом. Глазами, губами, грудями, животом, бедрами, волосками на лобке, коленями, ступнями.
Спасибо, сказал он.
Она слегка нагнула голову, закрыла глаза.
Глаза откройте, сказал он.
Она смотрела, как он смотрит на нее, глаза считывают ее мысли, передают карандашу. Он работал лихорадочно и при этом тихо гудел.
картины острова: марейд I, лицо и волосы
картины острова: марейд II, плечи и груди
картины острова: марейд III, живот, бедра, лобок
картины острова: марейд IV, ноги и ступни
картины острова: марейд V, спина и бедра
картины острова: марейд
Он опустил карандаш и блокнот на пол и, отдуваясь, постанывая, поднялся, вышел наружу. Она завернулась в простыню, подняла блокнот, чтобы посмотреть на себя, раздробленную на отдельные части, лист за листом: плечи, спина, бедра, груди, живот, ляжки, лобок, колени, ступни, дальше подробные зарисовки лица, подбородка, четкого и смазанного, нос, брошено после трех попыток, как будто оказалось слишком сложно или совсем неинтересно, потом глаза, десятками, страница за страницей грустных неприкаянных глаз, еще грустнее, чем у него, как будто он рисовал себя, не меня, ведь это у него глаза грустные, неприкаянные, а у меня нет, всяко не такие грустные, не такие грустные и неприкаянные, как у него.
Он вернулся, она положила блокнот.
Что думаете?
Она пожала плечами.
Не хотите говорить, что думаете?
Та se go maith, сказала она. Хорошо.
Он улыбнулся.
Спасибо.
Она поежилась.
Простите, вы, наверное, замерзли.
Он подбросил торфа в печку. Она оделась.
Глаза, сказала она.
Что с ними такого?
Грустные глаза.
Он пожал плечами.
У вас грустные глаза, Марейд. Красивые, но грустные.
Он заварил чай, они сели снаружи, плечом к плечу на его непромокаемый плащ, слушая, как птицы выводят свои утренние песни.
Утром в пятницу, двадцать седьмого июля, Джим Райт и его дочь двадцати одного года от роду садятся в его машину.
Ему сорок восемь, женат, четверо детей. Протестант, активный член Оранжевой ложи имени короля Вильгельма, бывший полицейский-резервист. Поет в церковном хоре, участвует в деятельности Армии спасения.
Он должен подвезти дочь до работы, а потом ехать на службу — он заведует складом в автомастерской в Портадауне, графство Арма. Жена в отпуске, в отъезде.
Он включает зажигание. Машина взрывается, Джим погибает, дочь получает тяжелые ранения.
Ответственность на себя берет Ирландская национальная освободительная армия.
Бедняжка в отпуск уехала, сказала Марейд. Повезло ей, сказала Бан И Нил.