Да ну тебя, мам. Прекрати.
Хоть успела отдохнуть, прежде чем потерять
мужа. Мне и того не выпало. Тебе тоже.
Мам, все равно ужасно.
Да, знаю.
Ты в порядке, мам?
Мы-то вряд ли вообще когда сможем поехать в отпуск, Марейд.
Да, наверное. Да если бы и смогли, оно тебе на что?
Я б отдохнула. Отсюда уехала.
Марейд покачала головой.
Вряд ли. Не умеешь ты сидеть без дела.
Я б попробовала.
Да ты будешь всю дорогу за кур переживать,
Думать, собрал ли Джеймс яйца.
Бан И Нил засмеялась.
Да, правду ты говоришь.
Она вздохнула.
А ты не хочешь в отпуск, Марейд? В Грецию съездить, как твоя тетка?
Мам, островов нам и тут хватает.
А в город?
Город для меня великоват.
Бан И Нил кивнула.
Для меня тоже.
Да и вообще, вдруг они вернутся, пока я в отъезде.
Кто?
Лиам, папа и Шимас.
Бан И Нил уставилась на дочь.
Ты правда в это веришь, Марейд?
Марейд улыбнулась.
Нет на самом деле. Но из-за этого мне в отпуск не хочется.
Бан И Нил медленно кивнула.
Да, пожалуй. Ты в домике у них убралась?
У кур?
Я убралась.
Еще яйца нашла?
Нет. Все собрали.
В субботу, двадцать восьмого июля, Джеймс Джозеф Маккан идет по Обинс-стрит в Портдауне, графство Арма, в части города, населенной в основном католиками. Ему двадцать лет, католик. Рядом с ним останавливается красный «форд-эскорт». Добровольческие силы Ольстера. Раздается выстрел. Джеймс Джозеф Маккан вваливается в двери соседнего паба — он в сознании, но истекает кровью. Вскоре после госпитализации в клинику Крейгаво-на он умрет.
В Портадауне десять с лишним тысяч человек пришли на похороны, мам.
Включи погромче, Марейд.
Они оторвались от готовки, стали слушать новости. Вот это похороны.
Половина города, Марейд.
И сколько из них придут хоронить этого бедного парнишку-католика? А он просто шел по улице. Да уж вряд ли половина города.
Уж в этом-то городе точно, мам.
Массон прошел мимо окна, с диктофоном через плечо. Помахал им.
К Бан И Флойн пошел, сказала Марейд.
А ты ее слышала, Марейд? У него на пленке? Слышала, мам.
Очень у нее голос старый, сказала Бан И Нил.
Марейд засмеялась.
У тебя такой же будет, мам.
Не будет.
Будет. Через двадцать лет. А над тобой будет стоять какой-нибудь ученый француз и радоваться,
что отыскал последнюю ирландку, которая еще говорит по-ирландски.
Они рассмеялись и заварили чаю, Массон же поднялся на холм и постучал в дверь Бан И Флойн. Нагнулся, поцеловал ее, она улыбнулась.
Глупый француз, сказала она.
Он поцеловал ее в обе щеки.
С вами приятно быть глупым, сказал он.
Экий вы у нас, Джей-Пи.
Она чмокнула губами, посасывая трубку.
Ваше счастье, что я уже не молоденькая, Джей-Пи.
Оба рассмеялись. Он налил им обоим чаю, сел.
А вот Марейд молоденькая, сказала она.
Он кивнул.
Уж верно.
Да и красивая, сказала Бан И Флойн. Безусловно.
Бан И Флойн отпила чаю.
Англичанин тоже так думает.
Уж не сомневаюсь.
Я видела, как она утром возвращалась вон оттуда — как раз в это время гулять хожу.
Из его будки?
Она кивнула.
От вас ничего не укроется, Бан И Флойн. Ничегошеньки, Джей-Пи.
Он откинулся на спинку стула.
И чем, как вы думаете, она там занимается?
С англичанином.
Я без понятия, Джей-Пи.
А внутрь будки она заходит?
Насколько мне видно, да, Джей-Пи.
И что она там делает?
Это вы у нее спросите, Джей-Пи.
Ну, это не мое дело, Бан И Флойн.
Она улыбнулась ему.
Ой ли, Джей-Пи?
Он медленно кивнул.
Я, похоже, правду сказал, от вас ничего не укроется. Верно?
Верно, Джей-Пи, ничего.
А мать ее знает?
Про вас или про англичанина?
Ну, наверное, про обоих.
Про вас-то уж точно знает, сказала Бан И Флойн.
Он отхлебнул чая.
Хотя наверняка-то не скажешь, Джей-Пи. Айна умом никогда не отличалась. Ее обдурить недолго.
А про англичанина она знает? Про будку?
Бан И Флойн покачала головой.
Нет. Об этом ничего не знает.
А Франсис? Что он знает?
А он ждет в высокой траве, Джей-Пи. Вам это
известно. Да и всем нам.
Он подался вперед, уперся локтями в ляжки, сложил чашечкой ладони.
И что мне теперь делать?