Уолтер Бирд, тридцать три года, женат, двое детей, из Борэмвуда, Англия;
Томас Роберт Вэнс, двадцать три года, помолвлен, из Белфаста, Северная Ирландия;
Роберт Невис Ингланд, двадцать три года, женат, один ребенок, из Олдершота, Англия;
Джефри Алан Джонс, восемнадцать лет, холост, из Гвента, Уэльс;
Леонард Джонс, двадцать шесть лет, женат, один ребенок, из Манчестера, Англия;
Роберт Дилан Воган-Джонс, восемнадцать лет, холост, из Корвена, Уэльс;
Кристофер Джордж Айрленд, двадцать пять лет, женат, один ребенок, из Бедфорда, Англия;
Питер Джеймс Фурсман, тридцать четыре года, женат, из Крика, Англия.
Двое бойцов из Королевского горного полка:
Дэвид Блэр, сорок лет, женат, двое детей, из Эдинбурга, Шотландия;
Виктор Маклеод, двадцать четыре года, холост, из Инвернеса, Шотландия.
Джеймс крутил ручку радиоприемника, пока диктор новостей не заговорил по-английски. Ллойд слушал, глядя вниз, в свою чашку: на остывающем чае скапливалась молочная пленка, а он следил, как она делается все толще, как застывает жир.
У меня чай остыл, сказал он.
Джеймс выключил радио.
Ллойд взял ложку, помешал, жир снова растворился в молоке, в чае. Ллойд выпил, в тишине было слышно, как он глотает, все остальные сидели опустив глаза в стол или подняв к потолку.
Он снова поставил чашку на блюдце.
Многовато смертей, сказал он. Для одного дня. Верно, согласился Массон.
Ллойд покрутил чашку на блюдце по часовой стрелке. Многовато смертей, сказал он.
Против часовой стрелки.
Трудно это понять, сказал Ллойд.
Что именно? — спросил Массон.
Такую ненависть.
Массон вздохнул.
Ой ли?
После всего, что мы сделали для этой страны? -спросил Ллойд.
После всего, что вы сделали с этой страной.
Это было давно.
Ой ли?
Да.
Счета не закрыты, Ллойд. Осталась граница, которой быть не должно.
Марейд встала, собрала чашки.
Есть виски? — спросил Ллойд.
Марейд покачала головой.
Вы все выпили, мистер Ллойд, сказал Джеймс. Ллойд кивнул.
Что, правда? Это я зря.
Точно, сказал Массон.
Вы тоже пили.
Значит, это мы зря.
Что-то вы нынче необычно сговорчивый Джей-Пи.
Так и день нынче необычный.
Во вторник, двадцать восьмого августа, леди Брэберн, восьмидесяти трех лет, скончалась в больнице в Слайго от ран, полученных при взрыве бомбы, которую бойцы ИРА заложили на «Тени V».
Джеймс, постучав, открыл входную дверь. Бабушка вам прислала.
Он поставил на стол чай, молоко, хлеб с маслом. Ллойд закрыл дверь в мастерскую.
Спасибо, Джеймс.
Он взял чайник.
Хочешь чаю?
Не откажусь.
Хорошо. Доставай чашки.
Не садясь, Ллойд разлил чай.
Без стульев-то не очень, да, мистер Ллойд? Можем сидеть на полу. Снаружи сыровато. Внутри тоже, мистер Ллойд.
Это верно.
Они остались стоять, лишь прислонились к столу, так ели и пили.
Как работа, мистер Ллойд?
Двигается, Джеймс.
Можно посмотреть?
Пока нет.
А когда?
Наверное, уже скоро.
Эта женщина умерла.
Какая женщина?
Которая была на катере. Старуха.
Очень жаль.
Джеймс выпил еще чая, съел еще хлеба.
Странно оно, наверное, мистер Ллойд.
Что именно, Джеймс?
Быть здесь англичанином. Сейчас. В такое время.
Пожалуй, да.
Вы боитесь?
Ллойд пожал плечами.
Чего?
Бомбы взрываются, а вы тут один.
Вряд ли они охотятся за английскими художниками.
Да уж это вряд ли, мистер Ллойд.
Из этого ведь заголовка не сделаешь, верно,
Джеймс? «От бомбы ИРА погиб английский художник-пейзажист».
Джеймс засмеялся.
Да, не сделаешь.
Джеймс нагнулся к Джеймсу и прошептал.
Вот разве ты думаешь, что Франсис на меня
ополчился.
Джеймс прошептал в ответ.
Франсис на всех ополчился.
Они рассмеялись.
Может, и на тебя тоже ополчится, Джеймс. За то, что ты пишешь картины с англичанином.
Да он уже давно до меня докапывается.
Ллойд собрал тарелки и чашки, вручил Джеймсу.
А можно мне поработать сегодня, мистер Ллойд?
Сегодня нет, Джеймс.
А посмотреть, что вы делаете?
Сегодня нет, Джеймс.
Во вторник, двадцать восьмого августа, Джон Патрик Харди ужинает с шестерыми из десяти своих детей дома в Северном Белфасте. Около пяти вечера кто-то стучит во входную дверь. Джон выходит из кухни, пересекает прихожую, открывает дверь. Ему стреляют в грудь. Он падает на спину. Снайпер из Добровольческих сил Ольстера выпускает вторую пулю и убивает Джона Патрика Харди, сорокатрехлетнего католика, безработного механика.