ГЛАВА 2-я. Первые поселенцы.
Первые колонисты—запорожские козаки. — Влияние местных условий на внутреннюю организацию их общины. — Боевое значение Запорожья. — Заселение ими степей: пространство, занятое Запорожьем в XVIII в.; виды запорожских поселков; статистика населения.
Первыми поселенцами Новороссийских степей были запорожские козаки, основавшие свою сечь за днепровскими порогами на острове Хортице в самом начале 2-й пол. XVI в. (при известном кн. Дм. Вишневецком)[50]. С этого времени места сечи менялись — то мы видим ее на острове Томаковке, то на Микитином Роге, то на Чертомлыцком Речище, то на р. Каменке, то в урочище Олешках, то над речкой Подпольной[51]. Переселение её с одного места на другое обусловливалось не одною, а многими и разнообразными причинами, причем большую роль играли естественные условия[52]. Скажем более того: природа местности, столь подробно описанная нами раньше, оказала решительное влияние на внутреннее устройство Сечи и её быт. Что из себя представляла запорожская сечь в первое время своего исторического существования (напр. в XVI и даже в XVII в.)? Военное братство, скрывавшееся от татар на днепровских островах среди плавней, отказавшееся по необходимости от многих форм правильной гражданской жизни — от семьи, личной собственности, земледелия и др. культурных занятий. И могло ли быть иначе? Смелая горсть русичей только и могла поселяться на днепровских островах; поселись она в открытой степи, она была бы немедленно раздавлена татарами; а тут на Днепре иное дело — плавни представляли из себя целый лабиринт заливов, островов, где, по словам Боплана, однажды запутались и откуда не могли выйти турецкие суда, решившиеся было погнаться за козацкими; здесь же большая часть их и погибла и турки после этого не осмеливались уже подниматься далеко вверх но Днепру. Правда, речные долины Днепра и Буга не были покрыты таким густым слоем чернозема, как более возвышенные степи; но запорожцы не нуждались в этих черноземных полях, потому что не занимались на первых порах земледелием; всякая попытка их в этом смысле была бы немедленно уничтожена татарским отрядом. Понятно, следовательно, почему заселение степей началось с речной долины: здесь запорожцы имели, как мы видели, в изобилии рыбу, диких зверей и птиц; понятно, почему главными занятиями у них были рыболовство и звероловство; здесь же были весьма благоприятные условия для развития скотоводства, которое действительно скоро тут получило широкое распространение. «Велыкый Луг» — эта громадная плавня — сделался их «батьком», а Сечь — матерью. Живя на Днепре, они не могли не узнать всех его извилин, заворотов, островов; по ним они спускались на своих легких челнах — чайках громить приморские турецкие и татарские города и селения, следовательно, Днепр, по которому они спускались в море, сделал их моряками. В такой суровой жизни, исполненной всевозможными лишениями, нельзя не видеть пряного, непосредственного влияния дикой степной природы. Запорожцы жили непосредственной натуральной жизнью, и природа была для них иногда родной матерью, а иногда мачехой. Понятное дело, что не могли они в свое братство, преданное исключительно военным интересам, ввести семейного начала, ибо во 1-х оно едва ли было возможно при той бурной, исполненной беспрерывных опасностей, жизни, какую вели запорожцы, во 2-х оно бы разлагающим образом действовало на склад их жизни (главным образом на идею братства), в третьих, наконец, запорожскому рыцарству и трудно было бы добывать себе жен. Как бы то ни было, Запорожье, в первое время своего исторического существования, несмотря на сравнительно небольшое число братчиков, представляло из себя такую военную силу, которую чрезвычайно высоко ценили соседи. Чтобы убедиться в этом, достаточно, например, вспомнить, что в XVI ст. (в 1594 г.) австрийский император Рудольф II посылал к запорожцам специального посла Э. Ласоту, чтобы побудить их через Валахию вторгнуться в Турцию; по словам самих запорожцев, они в это время могли выставить «6.000 человек старых козаков, людей отборных, не считая хуторян (Landiolk), живущих на границах». Московское государство также ценило военное могущество запорожского войска. Известно, как оно уважало основателя запорожской хортицкой Сечи кн. Дм. Вишневецкого и даже пригласило его к себе на службу[53]. Польша испытала на себе силу Запорожья в XVII в. Крым также трепетал нередко перед грозными обитателями днепровских островов, выставлявшими таких героев-удальцов, как, например, знаменитый Ив. Серко, который был грозой для татар; очень характерные данные о его сухопутном нападении на Крым сообщает летопись Величка. Наконец, и Турция видела под стенами своих приморских городов запорожский флот, который грабил, сжигал Кафу (нынешнюю Феодосию), Трапезонд, Синоп и освобождал христианских пленников. Эти морские набеги и создали им славу неустрашимых воинов. Но кроме этих обширных сухопутных и морских нападений, запорожцы вели также в степях постоянную партизанскую войну, в которой они усвоили себе многие обычаи татар и в которой их заменить уже не мог никто другой. Степь, которая окружала их и которую они стали мало помалу отвоевывать от татар, научила их вести степную войну, приспособиться к ней, усвоить себе те приемы, которые были выработаны раньше истинными сынами пустыни-крымцами и ногайцами. Вот весьма характерный летописный отрывок, ярко рисующий нам образ жизни запорожских удальцов, ведших степную войну с татарами. В 1690 г. образовалось в степях множество ватаг для борьбы против бусурман. «Ездячи же на тех пустошироких степах, иногда звериным мясом кормилися, а иногда толокна только да сухарей толченых в сутки раз вкушали, с великим от татар опасением, не имея ни дороги, ни следа и коням ржати не допущая, и без огня, будто зверы, по тернах и комишах кормилися и пути свои, порознившися, теряли, но паки познавая оние в день по слонцу и кряжах земных и могилах, ночью же по звездах, ветрах и речках, сходилися и, тако висмотревши татар, нечаянно малом людом великия их купы разбивали и живых в Москву или в Полшу (кому куда способнее) отвозили, получая за то милость монаршую»[54]
50
О происхождении зап. козачества см. статью г. П-ки (Киев. Стар. 1884 г. авг. и сент., стр.580—613,27—52): основная мысль — одинаковость факторов, вызвавших к жизни укр. и запор козачество — уяснена автором обстоятельно и при том на основании точных фактических данных и потому может быть принята как доказанная; слабее оттенена разница между тем и другим в составе, занятиях, внутренней организации; автор с полным основанием приписывает громадное значение соседству с татарами с одной стороны, польскому государственному обществ. строю с другой; в запорожском козачестве он видит своеобразную полукочевую, полуоседлую колонизацию.
51
Д.И. Эварницкого. Число и порядок запорожских сечей, стр.4—15; все эти местности можно легко найти на атласе р. Днепра к. XVIII в. (см. Русова, Русские тракты).
54
Лет. Самовидца. Изд. 1878 г., стр.289—290; собственно этот отрывок помещен в "Кратком описании Малороссии".