Ладно, все ответы, если они есть, подождут своего времени.
Сивалий же представлял теперь ЛеониТу своих чад с домочадцами. И начал, как ни странно, не с жены, а со старшего сына. Хотя, отчего же странно, именно с наследника и первого помощника, а женщины в подобном патриархальном обществе, за редким исключением, всегда числились на втором-третьем (зачастую, после уже оружия и коня) месте. Сына же звали, вот бы никогда не подумал, Сивелий, так и спутать несложно, кого позвали. Но так уж, видно, положено, фамилий нет, а родовое имя должно оставаться неизменным от поколения к поколению; деда, отца Сивалия, видно, так же вали, как и внука, вот через поколение буковки и меняются.
Жена, поклонилась десятнику в пояс, когда муж назвал ее имя - Малега.
Дочку звали - еще один поклон - Ольяна.
Младший - попытался изобразить нечто вроде стойки «смирно» - Вадур, ничем, кроме имени, индийца не напоминал: светленький, русоволосый, лохматый, весь в веснушках, и неистребимая улыбка в пол-лица. Мать недовольно косилась всякий раз, когда губы младшего в очередной раз расплывались скобочкой, но одергивать - словом ли, жестом ли - не решалась.
Угощенье было весьма скромным и небогатым, какие-то вареные клубни, нечто среднее между картошкой и репой, пресные лепешки из муки непонятного происхождения, в состав которой, похоже, щедро включены и перемолотые степные травы, придававшие горечь и хрусткую «песочность» этому хлебобулочному изделию. Было и вяленое мясо, весьма вкусное, но необычайно жесткое и жилистое (как оказалось, ел его ЛеониТ едва ли не в одиночку, при наличии свежего ароматного шашлыка, которое, преодолевая остатки скромности, поедало все семейство, лишь один Сивалий составил компанию гостю, сжевав пару полосок). Был еще и морс или квас, явно немного перебродивший напиток, но не хлебный, а ягодно-травяной. ЛеониТу напиток понравился, несмотря даже на то обидное обстоятельство, что был он теплым, в отличие от принесенной воды. А с водой он тоже не опростоволосился, угадал, выхлебали ее почти моментально, даже в этой связи случился некий инцидент, связанный с младшим. Тот, не напившись отмерянной порцией (кстати, глиняные стаканы были ровными и относительно легкими, что явно указывало на мастерство гончара, порождая вожделенные надежды ЛеониТа), без задней мысли вылил остатки из фляжки в свой стакан и так стремительно прикончил, что среагировать не успел никто.
Сивалий, в этот момент раскладывающий по мискам вареные холодные клубни, застыл с большой ложкой в руке, сурово глядя на «Вадика», как его уже мысленно перекрестил ЛеониТ, а Малега в испуге прижала руки к губам, бросая тревожные взгляды на ЛеониТа. Хорошо, что у того хватило ума сообразить всю подоплеку этой сцены: оставшаяся вода полагалась гостю, и вот теперь такой косяк младшенького мог стать едва ли не «поводом для войны». А война нам нафиг не нужна.
- Да ерунда, пустяки, - отмахнулся «обделенный», потрепав легким движением по вихрам «провинившегося» пацана. - Молодой растущий организм, ему нужнее. А воды еще принесем, все равно ведь всей не выпить и за сто лет.
Сивалий, пару секунд обдумывая ответ, разжал челюсти, указав взглядом на вершину «столичного» холма, спросил.
- Десятник ЛеониТ позволит?
А чего позволять-то?... А, это он разрешения просит еще водички из родника отломить. Да ради бога, бери, сколько унесешь.
И после этого под тяжелым взглядом Сивалия и тревожным - матушки - «Вадик» подхватился, выскочил из-за стола, нырнул в фургон, чтобы уже через секунду выскочить с какой-то невероятных размеров «кринкой» в руках, и помчался в сторону реки к подъему на холм. При этом старший за столом, старательно делая вид, что ничего необычного не происходит, продолжал раскладывать по мискам угощение, начав оделять с ЛеониТа, выделив ему, как потом легко было увидеть, едва ли не двойную порцию.
Как пацан умудрился притащить почти полный кувшин - навскидку литров пять, не меньше - не расплескав по пути половину содержимого, да еще так быстро, осталось загадкой века. Нет, оно понятно, что игровые условности, но, как уже успел заметить ЛеониТ, на бытовом уровне система отличалась полнейший реализм с натурализмом (за исключением неких приятных мелочей, связанных с «естественными отправлениями организма»).