— Да, обергруппенфюрер! Прикажите снять охрану с запасного выхода… и прошу вас проследить, чтобы никто не спускался в нижний бункер до моего доклада, — ответил Гюнше. Он взял лежавший на столе пистолет-пулемет и вышел.
У лестницы в нижний бункер Гюнше встретил Бормана. Тот выглядел настороженно и нетерпеливо, словно кот, притаившийся возле мышиной норы. Борман вопросительно взглянул на Гюнше, и тот понял: Борман в курсе.
— Рейхсляйтер, — обратился к нему Гюнше. — Необходимо удалить всех из нижнего бункера, чтобы они не мешали фюреру.
Борман буквально выгнал из нижнего бункера рвавшуюся к фюреру Магду Геббельс. Сам Геббельс не проронил ни слова. За эти дни он, казалось, усох и стал напоминать мумию обезьяны. Нижний бункер к трем часам дня покинули все, кроме Бормана, Геббельса, Линге, Гюнше, Бургдорфа и Кребса, которые собрались в вестибюле перед лестницей в верхний бункер. Последним к ним присоединился срочно прибывший в бункер рейхсюгендфюрер Аксман.
У той же лестницы, но в верхнем бункере стояли начальник команды сопровождения фюрера СС-штурмбаннфюрер Шедле и личный шофер фюрера СС-оберштурмбаннфюрер Кемпка. В помещениях нижнего бункера остались только Гитлер со своей женой и сидевший в своей комнате в компании с бутылкой виски Штумпфеггер. Даже дежурный телефонист шарфюрер Миш вышел из своей каморки и присоединился к собравшимся в вестибюле.
Борман отвел в сторону Линге и сказал:
— Штурмбаннфюрер! Вы, как камердинер фюрера, должны оказать ему последнюю услугу. Он должен уйти достойно. Вы понимаете?
Линге кивнул и пошел в гостиную фюрера.
* * *После очередного прощания Ева поняла: пора. Если уходить — так уходить, еще одна сцена прощания превратится в откровенный фарс. Она взяла два металлических футлярчика, в которых хранились стеклянные ампулы с цианидом, и вошла в кабинет Гитлера, благо и ванная комната, и гардеробная, и спальня Евы имели выход туда.
Фюрер расхаживал по кабинету, и встревоженная Ева поняла: у него снова изменилось настроение. Гитлер ходил из угла в угол, приволакивая ногу и жестикулируя трясущейся рукой. Увидев Еву, он прокричал:
— Наступает исторический момент, когда весь мир изумленно увидит, как монголо-большевистские орды Сталина найдут свою смерть у порога моего бункера. Венк задержался, чтобы собрать остатки отходящих войск группы армий «Висла», но сейчас он нанесет в тыл маршала Конева внезапный и сокрушительный удар. Он обратит в бегство войска Конева и сомнет передовые части Жукова, деблокировав Берлин. И с этого момента мы начнем свое победное и неудержимое, словно горная лавина, шествие на Восток.
Гитлер оперся руками о стол и сделал паузу, лихорадочно заглатывая спертый воздух бункера.
— Мой фюрер, но фельдмаршал Кейтель вчера прислал донесение, в котором указывал, что на помощь Венка можно не рассчитывать, — осмелилась напомнить Ева.
Гитлер вскинул голову. В его изможденном больном организме каким-то чудом еще находились силы для вспышек гнева. Трясясь от ярости, он вскричал:
— Предательство! Предательство! Кейтель — предатель! Хайнрици и Буссе — предатели! Лишь Венк мне верен! Ты увидишь! Ты увидишь, как произойдет то неизбежное и удивительное! Ты увидишь, как волны русского прибоя разобьются о несокрушимый утес арийского духа! Вера! Вера и воля! Вот что сейчас важно!
Ева попыталась схватить его за руку, но Гитлер оттолкнул ее, и она чуть не упала. Футлярчики с ампулами упали на ковер. Гитлер повернулся к ней спиной, продолжая восклицать:
— Предательство! Предательство!
Ева со слезами выбежала из кабинета. Ей хотелось умереть. Но ей хотелось умереть не просто так, ей хотелось умереть вместе с фюрером. Но он пока не собирался этого делать. Безотказным шестым чувством Ева понимала: тянуть больше нельзя. И она решила вернуть мысли фюрера к себе тем надежным способом, каким она бесповоротно вошла в его жизнь: демонстративной попыткой самоубийства. Она была готова к этому и уже неделю назад стащила из хирургического набора Штумпфеггера скальпель.
Ева взяла скальпель, вернулась в кабинет и сказала звенящим голосом:
— Мой фюрер! Я ухожу из жизни! Ухожу сейчас! Я жду вас в вашей гостиной.
С этими словами Ева вышла из кабинета фюрера в его гостиную, села на диван и решительным движением располосовала скальпелем запястье. Гостиная была выбрана не случайно: из комнат Гитлера и Евы выйти в коридор можно было только через гостиную. Ева откинула голову на спинку дивана: при виде собственной крови она потеряла сознание.