Штумпфеггер уже усадил фюрера на диван. Увидев окровавленное тело в одеяле, он присвистнул и велел:
— Несите ее в спальню, надо переодеть платье. Это все в крови.
— Наверху, у запасного выхода ждет человек. Он ранен, сделайте ему перевязку, —отрывисто бросил Борман, тяжело дыша.
Штумпфеггер подхватил аптечку и вышел.
Ева уже пришла в себя и с недоумением смотрела на Бормана, затаскивающего труп в спальню.
— Фрау Ева, — сказал Борман. — Фюрер умер. Он нас оставил, так что и нечего говорить… У запасного выхода вас ждет человек, он проводит вас в безопасное место. Вы поняли?
Ева с ужасом глядела на труп незнакомой женщины.
— На ней мое платье! — вскричала она.
— Да, но его надо снять, оно все в крови, — сказал Борман. — Вы мне поможете.
— Нет! — вскричала Ева. Она хотела выбежать из спальни, но дорогу перегораживал труп, а перешагнуть через него у нее не хватало духа.
— Да! — усмехнулся Борман и снял со спинки кровати голубое платье. — Нам надо торопиться.
Ева, словно в гипнотическом трансе, помогла переодеть труп в свое платье и, пошатываясь, пошла к выходу. Увидев на диване Гитлера с выпученными глазами и полуоткрытым ртом, Ева упала на колени и зарыдала. Здесь ее увидел Штумпфеггер, усадил на диван и сделал укол успокаивающего. Отбросив пустую ампулу, он сказал:
— Идите, фрау Ева. Вас ждут у запасного выхода.
Несостоявшаяся самоубийца медленно побрела к выходу. Борман проводил ее взглядом и сказал Штумпфеггеру:
— Посадите тело рядом с фюрером, а я схожу за остальными. Да, коронка при вас? Поставьте ее на место. Только поставьте, в остальном дантист поработал заранее.
Штумпфеггер вставил коронку Евы, которую та так и не установила, в рот мертвой женщины и перенес труп на диван.
Когда Борман вышел в вестибюль, все обсуждали смерть фюрера. Борман с суровым лицом и со всей возможной торжественностью произнес:
— Фюрер умер достойно, как подобает солдату… на своем посту!
Он отодвинулся в сторону, приглашая всех остальных убедиться в правоте его слов. Толпившиеся в вестибюле прошли в комнату и увидели сидящего на диване фюрера и светловолосую женщину рядом с ним. В полумраке аварийного освещения трудно было понять, что это не Ева, — впрочем, никто и не присматривался.
Тогда это было неважно. Это потом те их них, кто остался в живых, будут излагать путаные и противоречивые версии, меняя их в зависимости от собственной фантазии и ретивости следователей. Правду знали только Линге, Гюнше, Штумпфеггер и Борман. Двое первых давали показания следователям Смерша и Разведуправления Генштаба Красной армии. Но в свете известных фактов эти неоднократно менявшиеся показания, мягко говоря, неубедительны. Линге с Гюнше так и унесли с собой в могилу тайну смерти фюрера. Как же они боялись того, кто запретил им рассказать правду!
Глава 23
Первое следствие вести о смерти фюрера, разнесенной Линге по верхнему бункеру: все дружно закурили. Смерть фюрера открыла дорогу к спасению, и падение дисциплины среди оставшихся без работы охранников фюрера приостановилось, что несказанно обрадовало Раттенхубера.
Раттенхубер и Борман занялись организацией «похорон» фюрера. Из гаража рейхсканцелярии еще накануне по распоряжению Бормана в угольный подвал доставили несколько канистр с бензином, и теперь настало время использовать их содержимое. Трупы уложили в воронку недалеко от запасного выхода, облили бензином и подожгли. В импровизированных похоронах участвовали Шедле, Кемпка, Гюнше, Линге и еще двое человек из охраны, которых прислал в помощь Раттенхубер, проворчав: «Фюрер оставил нас одних, а теперь еще надо его труп тащить наверх».
Шарфюрер Тарнов пришел к повару рейхсканцелярии Ланге за пищей для щенков и сказал ему:
— Фюрер умер.
Ланге ошеломленно сел на стул и тупо спросил:
— Что же теперь мы будем делать?
— Я буду кормить щенков, — ответил Торнов и ушел.
Какой вопрос, такой ответ.
Занимаясь «похоронами», Борман решил занять и Геббельса, чтобы тот не путался под ногами и подбросил ему коварную мысль: начать переговоры с русскими о перемирии и условиях капитуляции. Фюрера больше нет, и почему бы русским не начать переговоры с теми, кто теперь представляет новое руководство рейха? Геббельс живо ухватился за эту идею и оживленно обсуждал ее с Кребсом как специалистом по России. С целью обсуждения организации переговоров с русскими и был вызван в бункер генерал Вейдлинг.
Вейдлинг целый час преодолевал расстояние чуть больше километра от своего командного пункта до рейхсканцелярии. Когда он в начале седьмого вечера вошел в бункер, то был огорошен известием о самоубийстве Гитлера и воспринял это как дезертирство командира с поля боя. Впрочем, он не дал воли чувствам, а лишь спросил: