— Промок и замерз, — виновато усмехнулся Прохазка, потирая ладони. — У вас не найдется что-нибудь согревающее?
Анна достала из буфета бутылку сливовицы и налила Прохазке полный стакан. Потом сделала ему бутерброды с колбасой и молча смотрела, как он жадно ест.
— Кофе хотите? — спросила она, когда Прохазка покончил с едой.
— С удовольствием, — признался Прохазка и тут же смущенно добавил:
— Боюсь, что я все-таки злоупотребляю вашим гостеприимством. Я ведь проездом, забежал на минуту… Понимаете, я…
Он замолчал, нервно потирая пальцы. Анна молча смотрела на него. Прохазка засунул руку в карман пиджака и извлек сверток. Осторожно развернул ткань. В скудном свете лампы засверкали сияющими лучиками звезды. Анна, не веря своим глазам, протянула руки к сказочному сиянию. Это было ее колье. Анна взглянула на Прохазку. Тот не отвел глаз под ее испытующим взглядом и медленно проговорил:
— Я не буду вам объяснять… это слишком долго. Все не так, как писали в газетах. Но это не важно. Важно, что я смог вернуть вам это… Я выкупил колье сразу, как только вы его заложили. Я хотел его вернуть вам тогда, но… Теперь я покидаю страну… навсегда. Но перед этим решил вас найти и отдать… то, что принадлежит вам.
Он замолчал, достал нервным движением портсигар и закурил. Анна поднялась к себе в спальню. Блеск брильянтов ее словно загипнотизировал. Часть прошлой жизни так внезапно вернулась, и Анна чувствовала себя, словно во сне. Она сбросила шаль и халат, надела колье и подошла к зеркалу. Раздался острожный стук в дверь, и ей показалось, что сейчас войдет господин Мюллер. Но сон продолжался: из мрака появился Прохазка.
— Я стучал, но вы не ответили… — начал было он, но замолк. Он осторожно взял Анну за плечи и проговорил жарким шепотом, от которого у Анны побежали по телу мурашки:
— Вы прекрасны, Анна! Я приехал специально за тем, чтобы вам это сказать. Я мечтал об этом с того самого момента, как увидел вас.
Когда утром Анна проснулась, Прохазки уже не было. Он ушел еще до рассвета. Колье лежало на столике. Под ним — записка: «Любимая! Все было так прекрасно! Не продавай колье никогда. Пусть оно напоминает тебе обо мне. Подожди немного, я обязательно вернусь».
Анна не собиралась продавать колье: трактир давал вполне достаточный доход, и она знала, что сумеет обеспечить себя. И еще она знала то, что придавало ей какую-то новую спокойную уверенность: она больше не девственница. А скоро она узнала, что беременна.
Из этого деликатного положения ей помог выйти местный священник, которому она во всем призналась на очередной исповеди. Священник написал письмо в монастырь к знакомой настоятельнице, а Анна сообщила, что уезжает ухаживать за больной родственницей. Когда спустя полгода Анна вернулась с грудным ребенком на руках, весь город уже знал: родственница госпожи Мюллеровой скончалась при родах и добрая вдова усыновила сироту.
Мальчика Анна назвала в честь отца: Иржи. Странное дело, но она совсем не вспоминала Прохазку: рождение ребенка придало новый смысл ее жизни. Она впервые почувствовала себя счастливой и словно расцвела. Иржи рос веселым и здоровым ребенком, и Анна не могла нарадоваться на него. И вдруг он тяжело заболел. Доктор осмотрел пылающего жаром ребенка и сказал, что если ночью не наступит кризис, то… Всю ночь Анна молилась так, как никогда в жизни. А когда утром она очнулась от короткого забытая, в которое впала уже на рассвете, ребенок спокойно спал. Кризис миновал.
Иржи быстро пошел на поправку, а Анна вознесла горячую молитву благодарности, добавив в конце просьбу: пусть Иржи никогда больше не болеет. Она забыла, что послания не всегда доходят по назначению и просьбу, обращенную к Богу, может услышать дьявол.
Иржи больше никогда не болел, даже не простужался. Синяки и ссадины после мальчишеских игр и побоищ заживали на нем быстро. Учился он легко и непринужденно, быстро схватывая на лету то, что другие не могли осилить длительной зубрежкой. Он стал лучшим учеником гимназии. Он собирался поступать в университет и уже учился в выпускном классе, когда однажды утром неизвестно откуда ворвавшийся в их городок автомобиль швырнул Иржи и его велосипед в стену ратуши.
Иржи умер сразу. Автомобиль так и не нашли: жандармский вахмистр Валчик сказал, что на этом автомобиле ограбившие в Будейовицах банк воры спешили к австрийской границе. Анне было все равно, кто убил ее сына: жизнь для нее закончилась.
Шли годы, пустота в душе не исчезла, но Анна привыкла с ней жить. Она словно забальзамировалась в своем горе и перестала стареть: в свои сорок с лишним ей никто не дал бы больше тридцати. Но ей это было безразлично. Вся ее жизнь теперь умещалась между трактиром и церковью.