Жестко подавив жалкую попытку несогласия, Швальбе завершил совещание отеческим напутствием:
— Я не сомневаюсь, что вы плодотворно используете оставшееся до утра время, и к двенадцати часам дня я уже буду располагать полными списками.
Шольц тут же отправился в трактир к госпоже Мюллеровой, а Валчик с Машеком заперлись в городском архиве и лихорадочно шуршали бумагами, разыскивая «носителей» и «неполноценных». Вопрос с евреями и цыганами был предельно ясен ввиду отсутствия таковых, что еще раз подтвердили архивные изыскания: евреи и немцы не жили в городе со времен гуситских войн. Даже уже упоминавшийся покойный господин Мюллер, владевший большим домом и трактиром, в городе сам бывал очень редко, наездами. Машек пообещал составить убедительно подкрепленное документами обоснование отсутствия в городе евреев и цыган (а заодно и немцев, если вдруг начальство потребует), и они перешли к следующему пункту ночных бдений: рассмотрению кандидатур на звание «носителей нравственного и физического вырождения».
С этим дело тоже обстояло не блестяще: в городе лет триста не было ни одного сумасшедшего, а самым крупным преступлением (так и оставшимся нераскрытым) оставалась кража серебряного подсвечника и портрета императора Франца-Иосифа в золоченой раме из дома бывшего бургомистра в одна тысяча девятьсот седьмом году. Улицы красных фонарей (или хотя бы чуланчика с красным фонариком) в городе никогда не водилось. И явных Уродов тоже не наблюдалось. Единственный, кто уверенно потянул бы на «носителя физического вырождения», был Косой Франта, да и того угораздило помереть прошлой осенью. В общем, ситуация складывалась угрожающая.
— Что же за город у нас такой?! — посетовал Машек. — Не воруют, не грабят, девок срамных нет… Как же мы отчитаемся по «носителям нравственного вырождения»? Ладно, уродов нет, так это оттого, что климат у нас здоровый, а вот с этими…
— А трактирщик Потучек? — вдруг радостно хлопнул себя по лбу Валчик. — Вот уж он точно «носитель нравственного вырождения»!
— Это еще почему? — удивился Машек.
— Так ведь, стоит клиенту немного перебрать, как Потучек ему тут же орет: «Эй ты, задница! Плати и проваливай! Довольно с тебя пива!» — объяснил Валчик и добавил неприязненно:
— И это — не взирая на возраст и чин!
Однако Машек не согласился с ним, резонно возразив:
— Да ты сам хорош! Помнишь, как ты орал на Габчика, когда тот проиграл тебе в карты пять геллеров и долго не мог отдать? «Отдавай долг, старая задница, пока я тебя в кутузку не засадил»! Было такое?
— А кто же он еще, как не задница, ежели полгода карточный долг не отдает?! — возмутился Валчик. — Да и все равно не мог я его тогда в кутузку запереть! Помнишь, тогда старый полицмейстер Бареш по пьяному делу ключи от участка потерял? Так ведь и не нашли…
— Да ладно тебе! — поморщился Машек. — Ты бы лучше подумал, нет ли у нас каких преступников на подозрении? Помнишь, три года назад у Потучека из кладовой окорок пропал?
— Это он так сказал, — скептически ухмыльнулся Валчик, — когда его госпожа Мюллерова про окорок спросила. Она хотела окорок в приют отправить с рождественскими подаркам, а Потучек накануне его со своими приятелями под будейовицкое… Эх, отличный был окорок, скажу я тебе! Вот что жаль, — так это что у нас срамных девок не было в городе. Вот был я лет двадцать назад в Праге, так…
— А вот Марушка Горакова, пожалуй, подошла бы, — вдруг оживился Машек. — Она даже с Косым Франтой шашни крутила…
— Ага, а тебе по уху съездила, когда ты ее в сарай затащить хотел! — со смехом вспомнил Валчик. — Так тому уж лет двадцать минуло! Не та уж Марушка, не та… Да, жаль! Что годы с нами делают…
Таким образом отпали все возможные кандидатуры. Поэтому утром, Машек, захватив с собой кучу архивных документов и Валчика, в течение получаса доказывал мрачневшему на глазах Швальбе, что искомого «материала» в городе нет. Швальбе раздраженно отбросил бумаги и велел бургомистру с вахмистром убираться, угрожающе добавив:
— Я лично расцениваю все это как саботаж и обязательно доложу об этом в Прагу самому СС-группенфюреру Франку!
После чего полумертвые от ужаса Машек и Валчик снова заперлись в архиве, но не для поисков новых документов, а чтобы в тишине и покое распить перед неизбежным арестом бутылку сливовицы. Крепкая ароматная сливовица и бессонная ночь сделали свое дело: Валчик и Машек так и уснули за столом. Валчик всегда спал без сновидений, а Машеку снился кошмар: страшный фельдфебель Хакенкройц тащит его в кутузку, зацепив крюком стального протеза за шиворот, а Валчик не может найти ключи и кричит: «Господин начальник, я не виноват! Это сам бургомистр потерял ключи по пьяному делу! И на самом деле он не Матчек, а Машек! А ключи поищите в заднице трактирщика Потучека: их всегда прячет туда вахмистр Валчик шутки ради!»