Прожорливость ЖРД делала их бесперспективными для авиации. Поршневые двигатели были способны разогнать самолет до скоростей чуть более 700 километров в час. Нет, только турбина! Концепция летающего треугольного крыла есть, теперь нужны двигатели, способные разогнать его до сверхзвуковых скоростей, двигатели эффективные и надежные.
Борг работал над двигателем, иногда консультировал Мессершмитта и главного конструктора Me-163 Липпиша, но ему невыносимо хотелось завершить работу над своим самолетом.
Он уже видел недостатки схемы и пришел к выводу, что чисто треугольное крыло эффективно только на сверхзвуковых скоростях, поэтому для обеспечения полета на всех режимах необходимо создать интегральное крыло — сочетающее в себе треугольное и обычное крыло. Борг вел работу инициативно. О ней знали лишь несколько ближайших коллег. Борг делал продувки моделей, используя свои старые связи в Авиационном научно-исследовательском институте (DVL) в Адлердорфе и в Геттингене.
Несмотря на то, что Мессершмитт уже в конце 1938 года получил контракт от Министерства авиации на проектирование самолета с двумя турбореактивными двигателями, Борг скептически оценивал консервативную компоновку и обводы Me-262. Небольшая стреловидность крыла предотвращала появление флаттера[10], но типично дозвуковое оперение становилось жертвой бафтинга[11], проявлявшегося как самопроизвольное затягивание в пикирование на скоростях свыше 600 километров в час. Несмотря на лихорадочные усилия, лишь 18 июля 1942 года флюг-капитан Вендель совершил первый полет нового истребителя Me-262 на турбореактивных двигателях. И только спустя два года после знакового полета Венделя, 26 июля 1944 года состоялся первый реальный бой Me-262. Тяжел и тернист был путь реактивной авиации. И в 1938 году, пожалуй, лишь Борг твердо верил в скорое торжество идеи реактивного полета.
Несмотря ни на что, профессор Борг был далек от отчаяния. Ну и что из того, что ему не удается развернуться как следует? Он просто опередил время, но когда-нибудь его ждет успех, а пока — время работает на него! Так Борг думал до конца 1938 года.
А в последних числах ноября 1938 года он вдруг получил приглашение посетить для консультации главу германской военной разведки (абвера) адмирала Канариса. Борг точно в назначенное время подъехал к старому мрачному дому на набережной Тирпица. По запутанным и обшарпанным коридорам молчаливый, но предупредительный лейтенант проводил его в кабинет шефа. Канарис оказался невысоким худощавым человеком с вытянутым скучным лицом и большим унылым носом. Какую-то значимость этой серой личности придавали только адмиральская форма и глаза — умные, проницательные. Кроме Канариса в кабинете находился еще майор с живым энергичным лицом. Канарис представил его: это был начальник разведывательного отдела абвер-1 майор Ханс Пикенброк.
Канарис выложил на стол тонкую стопку фотографий и сказал:
— Я и майор Пикенброк хотели бы узнать ваше мнение о данном летательном аппарате.
Борг взял фотографии, взглянул на первую и почувствовал,. как у него сердце сначала остановилось, а затем забилось в бешеной пляске. На фотографиях был изображен самолет с треугольным в плане крылом. Не макет и не модель — самолет был снят в полете. Стремительные обводы фюзеляжа портил выступающий воздухозаборник радиатора, но Боргу с первого взгляда стало ясно: самолет чисто экспериментальный, а поршневой мотор — дело временное, пока нет подходящего реактивного двигателя. Когда в фюзеляж установят реактивный двигатель, тогда самолет и обретет стремительность форм и законченность совершенства боевой машины.