В хорошую погоду сумерки летом длинные, лиловые, прозрачные и призрачные. А в пасмурную — хлоп, и темно уже почти, и свет последний сочится болезненный, анемичный. И яркий голубой неон среди серой мути — резью по глазам.
— Ракета, что ли? Ой, нет, НЛО! Смотри, летит! А я не верил!
— Где? Это? Не-е, это мне по шее сейчас прилетит.
И Артём вдруг испугался, панически и жалко. Метнулся пару раз глазами по комнате, сгрёб Вэйт в охапку и, не обращая внимания на вопли, запихнул в платяной шкаф, бормоча:
— Посиди пока. А я с ними поговорю. По шее! Я им сам по шее! Я им по такой шее! Посиди, я их всех счаз… — и поспешно бросился закрывать окно. И закрыл. А за спиной в комнате мигнуло голубым неоном, и мужской голос спросил:
— Вэйт? Ты в беде?
— Нет, — сварливо отозвалась Вэйт, — я в шкафу.
Дверь шкафа, не закрытая на ключ, медленно и скрипуче отошла. Розовая от досады и смущения Вэйт грозно сверкала одним зелёным глазом, другой скрывался под косо свисающими с головы брюками, а тела и не видно было из-под вороха одежды, свалившейся с вешалок при энергичном запихивании в шкаф самой большой драгоценности в жизни Артёма.
— При… Приба… Прибарахлился-а-а… — едва сумел выговорить Дон сквозь душащий смех и сполз по стенке шкафа на пол — поржать с удобством. Рогана тоже пробило на жеребячий ржач, даже Вэйт в конечном счёте засмеялась. Третий, золотоволосый и большой, как медведь, хрюкнул, но сдержался. И на остальных очень строго посмотрел, Роган чуть не подавился. Но, даже при грозных взглядах, на обещанное «по шее» ситуация походила слабо, Артём растерялся.
— Ри, только ты ещё не кормлец! Выпутай меня, пожалуйста.
Четвёртый, что так и не засмеялся, глянул вопросительно на спутников, но на него хором замахали руками. И он будто разморозился, вынул из шкафа всё одним движением и стряхнул с Вэйт на пол Артёмово барахло. Тревожно вгляделся в лицо, пробормотал «Вэйточка…» и обнял так, что Вэйт ойкнула. Ничего себе «по шее»! Артёму бы кто так по шее давал!
— Да всё нормально, Ри, ну, что ты? — задушено уверяла Вэйт его живот и выворачивала шею, чтобы взглянуть в лицо.
— Ри, маяк, пожалуйста, — нарушил эту идиллию медведь.
— Райнэ, позвольте вам представить: Артём, — показала Вэйт на замершего у окна Артёма. Все обернулись.
— Он держал тебя в шкафу? А кормил? Через скважину? Или ты на хомячка тренировалась? — весело разглядывал человека Дон. «Какие у него руки», заторможено подумал Артём, «Он музыкант? Зачем он здесь? При чём тут… А-а, Вэйт же за музыкой и пришла… Для него?» Вдруг стало досадно, что Вэйт старалась вот для этого ехидного гада с буйной шевелюрой и совершенно невероятными для мужчины ресницами…
— Нет, я просто сказала, что мне от вас по шее прилетит, и он меня так спасал. От вас, — вздохнула Вэйт. Дон откровенно наслаждался ситуацией. Он оглядел Артёма, вытаращив глаза, прошептал: «Какая прелесть!», и опять зашёлся беззлобным, но весьма обидным для Артёма хохотом. — Дон, ну, перестань, не драться же мне с ним было? Ещё убила бы нечаянно… Артём, ты лучше окно открой, а то его сейчас не станет. Ри маяк поставил, сейчас портал сюда наводить будут.
— Райнэ, секунду тишины, — золотоволосый медведь сдавил что-то в руке, бросил на пол. Опять загорелся голубой неоновый овал, сначала большой, но стремительно сужающийся и бледнеющий. — Перед наводкой сжать, развернуть на маяке, — очень отчётливо, будто подчёркивая каждое слово, и очень быстро проговорил он. И зримо расслабился. В поспешно распахнутое Артёмом окно скользнула с улицы ослепительная голубая точка и развернулась рядом с окном в ещё один овал. Артём невольно заглянул в него. Там, с чем-то похожим на электронную книгу в лапе, стоял золотой ящер, а рядом с ним — будто брат-близнец Вэйт. Только брюнет, как Вэйт в начале. И Артём с упавшим сердцем осознал, что все сейчас просто уйдут. Все и насовсем, навсегда. И никогда-никогда здесь больше не появятся, и всё, и единственной памятью останется тот пятачок вокруг ларька — надолго ли?
— Райнэ, уходим. Вэйт? — медведь указал на портал.
— Нет! — вырвалось у Артёма. Все уставились на него. Медведь с лёгкой настороженностью, музыкант — насмешливо, Вэйт с сожалением, а двое просто, как на пустое место. — Пожалуйста, не уходите насовсем! Нам без вас плохо! — голос предательски задрожал, очки запотели, кажется, даже слёзы потекли, но Артём упрямо продолжал: — Вэйт видела, она скажет: наш мир умирает, мы не можем без вас! Мы его убиваем, понимаете? Но тех, кто понимает, очень мало, и сделать мы можем очень мало, а большинству наплевать! Пожалуйста!