— Ну-у, не знаю, — растерялся Дэрри. — Если говоришь, что наш — наверно, покатать попросил?
— А то! — обрадовался Дон. — Именно, что покатать!
— Ну, и? Покатал?
— А то! — хмыкнул Дон. — Он сначала охал от счастья, потом страшно расстроился, что Мир всё же круглый. А потом заявил, что это ничего не значит, это наш мир, а не его. Я тебе говорю — замечательный мужик! Люблю таких! Логика железная, и мозги чугунные. Что угодно говори, показывай, доказывай — всё равно свернёт на мудрость этого их Творца! Всё в руках его, просто мы, тупенькие такие, замыслов его осознать не можем. По определению, понял? Ибо не положено. Удобно, да? — Дэрри уважительно повёл головой. — Во-во, я тоже оценил! Что-то вроде взятых на взгляд, но с сохранением видимости свободы воли. Типа, я дурак, и взятки гладки, все претензии к Творцу! — засмеялся Дон. — Свистни-ка Руке, они там хорошо на диване дежурят, от храпа стены прогибаются. Подождать бы, конечно, пока придут, но, боюсь, не доживёт наш райн. Аккуратно прикрой меня — там, наверно, дряни полно. Драться без Руки не будем, Берта выдернем и закроемся. Готов? Опускаю.
Время уходило, уходила кровь. Медленно, по капле. Кап — минута. Кап — другая. Он замотал руку, но слишком уж глубоко он себя резанул впопыхах, и кровь всё равно сочилась. Берт еле успел замкнуть круг, а зализать рану Минна с Ульрихом уже не успели. Кровь, даже не запах её, а ощущение, привлекла целую стаю тварей, но она же служила и самой надёжной защитой от них. Только очень уж много её понадобилось на прорисовку, и слишком мало осталось самому Берту. Встать он уже не мог, лежал плашмя на камне, поддерживая другой рукой кулак с капающей на камень маяка кровью. Рядом лежал старый Петер, ему было всё равно. Минна и Ульрих стояли спиной к спине над двумя телами и экономно отмахивались когтями от наседавших со всех сторон монстров. Именно со всех сторон — по воздуху рвались летучими мышами, на камень лезли, цепляясь когтями, серебристый и безобидный с виду пушистый туман накатывался вкрадчивыми волнами на незримую черту, прорисованную кровью и замкнутую на крест из куска гроба Господня. Круг сдерживал их атаки, но они всё равно тупо лезли, невзирая на дымящуюся шкуру, упорно, настырно. Неразумно. Просто дикие голодные звери, и, как зверей, их даже ненавидеть не получалось. Бертольд понимал, что уже совсем скоро умрёт, истечёт кровью, но на душе было удивительно спокойно и светло. Никогда так не было, даже когда молился. Он сделал всё, что мог, спасая эти две души. Их ещё можно спасти, они ещё чисты, он уверен! А теперь тела их сожжёт рассвет. Но это быстро, хоть и больно. Зато души их останутся чисты и войдут в царствие небесное. Мальчик искренне раскаялся в том, что совершило его тело. Они оба исповедались ему ещё в дороге, и он отпустил им их смешные, совсем детские грехи. Он имел на это право, сана его никто не лишал. Вот ему грехи отпустить оказалось некому, и отходную над ними над всеми никто не прочитает. Но господь всеведущ и всемилостив, он поймёт и примет их, даже без молитвы. Берт-то умрёт первым, немного уж осталось. И это хорошо, тварям из-за черты уж точно его крови не достанется. Да, просчитался он. Надо было сообразить про постоялый двор раньше, тогда все остались бы живы. Но… пусть так. Так тоже неплохо. И он молча, про себя, чтобы не повредить телам детей своих, начал проговаривать в уме отходную, «Domine Jesu, dimitte nobis debita nostra salva…». И тут сверкнуло вокруг голубое сияние, ударило по глазам, уже привыкшим к темноте.
— Ёп-пера Столичная! Это что за нафиг? — раздался над ним такой знакомый голос.
— Это… дети мои… наши… — последним усилием вспыхнувшей надежды приподнялся Святой отец Бертольд. И упал, потеряв сознание, на мёрзлый окровавленный камень самой высокой вершины Гарца.
Дон с изумлением осмотрелся. Круг на камне, очерченный кровью. Внутри двое свирепо ощерившихся детей… (детей?!!) в жёсткой полутрансформации яростно защищают истекающего кровью райна Берта и ещё какого-то человека от стаи в хлам обезумевших ординаров. Бред! Дэрри сориентировался быстрее. Подхватил людей, втащил в дежурку — затопчут ведь!
— Эй, наши! Давайте сюда! — окликнул Дон детей. — Быстро сюда, закрываю! — и вдруг дошло: они его не понимают! Нет на них амулетов-переводчиков, как на Берте. Хоть изорись — он для них только ещё одна тварь, подлежащая уничтожению, да ещё и подкравшаяся со спины, поэтому самая коварная и опасная. Но — маленькие они ещё, с Донни драться. Увернулся от когтей, цапнул, за что попало, дёрнул на себя, и мимо, и за себя, Дэрри, прими, и рычаг резко вниз, руки дракой заняты — коленом достал! Стабилизатор сдох — пофиг, Лиса ещё сделает, а вот трёх тварей, влетевших таки в портал, прихлопнуть немедленно. Трое на них с Дэрри — это грустно, скорость у них на уровне, могут и поцарапать. Ладно бы их с Дэрри, но тут ещё двое людей в отключке, охота-то на них. Где Рука шляется? Дэрри же вызывал! Ага, вот они. Теперь только выйти отсюда, пока свои с чужими не перепутали! Да не рыпайся ты, вот ведь вёрткая какая! Свои это, свои, понимаешь? Всё уже, всё! Всё кончилось. Так, цыц! Дэрри, этих в Госпиталь, обоих, быстро. Рука Короны, дело Жнеца! Благословенная, здесь обморожение, а здесь и обморожение, и потеря крови, и переохлаждение у обоих, сразу в ящик! По моей страховке, вот карта. Что стоим? Это Поиск, благословенная, там на десяток таких хватит. Да шевелитесь же! А то, обойди Жнец, их ещё и обращать придётся, и кажется мне, что никто меня за это не поблагодарит!