— Послушай, — попытался он вразумить этого ненормального. — Одно другому не мешает! Да, блин, ты ж не понимаешь ничего! Ну, вот, смотри, у меня такой же висит! И вот… — он создал иллюзию креста на верёвочке, надел себе на шею и показал Берту оба вместе. — Вот, видишь, никакой конфликтной магии! На! — он опять протянул Берту сделанную для него круглую бляшку. — Это… чтобы ты…. - потыкал он пальцем себе в лоб, потом пошлёпал пальцами у рта. Нет! Тогда мага осенило: он вышел из камеры, придал амулету вид креста и опять зашёл. На этот раз арестант долго рассматривал предложенное, вертел так и сяк, только что на зуб не попробовал. Что там смотреть? Просто крест из зеленоватого камня, на нём личная печать мага, две заглавные буквы — «И» и «Х». Ирван дэ Хардо. И наконец — святый Серп, златой и светлый! — недоумок согласился.
— И что теперь? — подозрительно спросил он, сведя брови.
— Да ничего особенного, — облегчённо вздохнул маг. — Просто, теперь мы с вами будем понимать друг друга. Больше ничего!
— А что это за язык? — сразу спросил… да нет, на недоумка он не похож. Слишком осмысленные вопросы.
— Это общая речь. А на каком изволил говорить благословенный райн? Простите, не знаю вашего имени…
— Ты слишком любопытен, сын мой, а это… вина… — слово «грех» амулеты не осилили. — Позови мне своего хозяина! Я желаю с ним разговаривать. Много вопросов есть у меня, ибо вижу я, что погряз он в… неправильном употреблении святого учения… — распорядился отец Бертольд, даже не подозревая, во что превратил амулет простое и понятное слово «ересь». У мага ум зашёл за разум, и он предпочёл ретироваться. Он, конечно, доложит, но почему этот странный райн назвал его своим сыном, и каким образом Король-Судья может неправильно употреблять святое учение, и что это вообще такое — пусть кто поумнее разбирается! А с какого перепуга у мага, даже у самого ледащего и завалящего, даже у самоучки, может вдруг образоваться хозяин — это вообще лучше замять! Собака он, что ли? Или скот бессмысленный? Ох, и странный же арестант!
Только через пару дней после поступившего от дежурного по тюрьме доклада Риан выкроил время для допроса. Мастера Корнэла не было — отбыл «по делам» — и Король позвал с собой Донни и Дэрри, как представителей ле Скайн. Ну и, естественно, главного целителя и пару магов — на всякий случай. А случай оказался тяжёлым. Собственно, кроме мажордома, никто ничего и сказать не успел, а арестант оказался на грани нервного срыва.
— Дэмин Риан на-фэйери Лив, Король-Судья! — провозгласил этот вездесущий эльфёныш. Отец Бертольд услышал знакомое слово, вскочил… и сел, поникнув и уже не слушая дальнейшее представление пришедших на допрос.
— Фэйери… — шептал он. — Как же я не понял… И ел… И пил… Проклят, навеки проклят… Фэйери! — теперь он видел, что тот, кого он в тени сада сначала принял за носферату, ничуть на вампира не похож. Голова у него не лысая, а обритая, и чуть отросший густой ворс искрится радугой, будто присыпанный алмазной пылью, и уши — как остроконечная ракушка, совсем не похоже на то, что ему доводилось видеть у тех, других. А главное — глаза. Большие, приподнятые к вискам и зелёные, такие зелёные, каких ни у носферату, ни у людей не бывает. — Ты Эрленкёниг? — «ольха-король», перевели амулеты.
— Чего? — заморгал Риан. Бертольд увидел его недоумение, но не сдался. Он должен выяснить, должен! Может, он не так понял…
— Ты Оберон? — вперил святой отец горящий отвагою взор в Риана. — Ты, о, медведь… — засбоили артефакты. — Ты ли он без… Ты, высокий… — переводчики хрюкнули и скисли.
— Я кто? — совсем обалдел Король и заглянул в свою трубку, будто надеялся найти ответ в табаке.
— Может, это имя собственное? — предположил Донни. — Вообще-то, одно из моих имён — Берэн. Но без «О». И я не понимаю…
— Так это ты король эльфов? — перевёл требовательный взгляд отец Бертольд на черноволосого и бледного.
— Да вот ещё! — удивился черноволосый. — Король-Судья — вот он, на-фэйери Риан. Но не эльфов, а райнэ и на-райе. Король у Перворождённых? Даже подумать дико! Зачем бы им?
— Нет! Вам не смутить меня, короли обмана и грез! — возмутился окончательно запутавшийся отец Бертольд. — Господь со мной, он не допустит… Judica, Domine, nocentes me! Expugna impugnantes me! — ухватившись за крест, выпиленный из цельного куска гроба Господня, начал читать отец Бертольд молитву изгнания, хоть и понимал, что надеяться ему не на что. Это же не люди, одержимые бесами, а эльфы, фэйери. Человек, опрометчиво вкусивший яств фэйери, обречён остаться у них навсегда и под их властью. Отец Бертольд плохо знал английский, но рассказы о народце под вересковыми холмами прочитал внимательно и запомнил хорошо. Уж слишком правдивыми выглядели эти рассказы! Говорят, с ними даже торговали! До сих пор один из сортов сукна носит название «эльфийские крапинки»! — Confundantur…