Нарисованная Григоренко картина включала в себя уничтожающий анализ советского выступления в сражении на Халхин-Голе, где в августе-сентябре 1939 года советские войска под руководством Жукова разгромили японские силы, оккупировавшие спорную территорию Монголии. Хотя официальные советские отчеты о тех боях как тогда, так и сейчас хвалят Жукова и действия Красной Армии, Григоренко внес серьезные коррективы в подобный анализ, вскрыв присущие Красной Армии врожденные изъяны и показав черствое отношение командования к судьбе простого солдата:
«Но потери мы понесли огромные — прежде всего из-за неквалифицированности командования. Кроме того, сказывался характер Георгия Константиновича, который людей жалеть не умел… Человек он жестокий и мстительный, поэтому в войну я серьезно опасался попасть под его начало»[93].
Подводя итог, Григоренко добавлял:
«Бои на Халхин-Голе были описаны довольно серьезно. Работал над этим большой коллектив офицеров, операторов из штаба фронтовой группы и Первой армейской группы [которой командовал Жуков]. Труд был исключительно деловой. В нем хорошо раскрыты недостатки в подготовке войск и офицерских кадров. Детально описаны и разобраны боевые действия. Показано использование родов войск, тыла, недостатки командования. В нем нет прямых нападок на Жукова и похвал Штерну [начальнику Жукова], но каждый прочитавший поймет, кто чего стоит»[94].
Хотя, по словам Григоренко, доклад этот получил и «горячо одобрил» Генштаб, Жуков, после того как стал начальником Генштаба, «прочел его и отправил в архив»[95]. Григоренко добавил более сильно:
«Так книга, вскрывшая на небольшом боевом эпизоде те коренные пороки в боевой подготовке войск и офицеров, которые выявились во Второй мировой войне, оказалась упрятанной от офицерского состава. Ради сохранения собственного престижа начальники в Советском Союзе готовы на любые подлоги и обман, на нанесение любого ущерба государству и народу. А система благоприятствует этому»[96].
Выдающийся советский военный историк А. М. Самсонов поддержал суровые оценки Лащенко и Григоренко, добавив:
«В целом Ставка Верховного Главнокомандования относилась к человеческим потерям с непростительным бездумием. Иначе никак нельзя объяснить то упрямство, с которым мы иной раз, не считаясь с потерями, повторяли фронтальные атаки маловажных стратегических пунктов вместо того, чтобы обойти их… Очевидно, Сталин считал наши человеческие ресурсы неисчерпаемыми. А дело обстояло совсем не так. В 1942 и 1943 годах мы вынуждены были призвать на фронт семнадцатилетних и тех, кому недавно исполнилось пятнадцать…[97] Мы извлекли из резервов сотни тысяч людей с предприятий Урала и Сибири, в том числе и многих уникальных специалистов, и одели их в солдатские шинели»[98].
Служившие в полевых частях солдаты тоже писали, с немалым для себя риском, о зачастую черством отношении старших командиров к человеческим военным потерям. Подполковник А.К. Конененко, начальник разведки широко превозносимого 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова, красноречиво, но с горечью писал о пережитом им во время рейда этого кавкорпуса по немецким тылам с января по июнь 1942 года: «Сколько жертв мы понесли из-за желания командующего фронтом [Жукова] взять Вязьму!» И далее:
«Но хотя они выполнили свои задачи, Г. К. Жуков неоднократно попрекал П.А. Белова тем, что корпус не смог взять Вязьму. В своих телеграммах он постоянно демонстрировал такого рода ярость, жестокость, безжалостность и полнейшее пренебрежение к тысячам людей, их потребностям и их жизням»[99].
Еще один послевоенный аналитик добавил свой беспристрастный анализ позиций отдельных генералов:
«Как демонстрирует анализ документов, публикаций и воспоминаний, немалое число старших командиров, включая таких хорошо известных как Г.К. Жуков, И.С. Конев, Н.Ф. Ватутин, Ф.И. Голиков, А.И. Еременко, Г.И. Кулик, С.М. Буденный, К.Е. Ворошилов, С.К. Тимошенко, Р.Я. Малиновский, В.Д. Соколовский, В.И. Чуйков и некоторые рангом пониже, считавшие солдат „пушечным мясом“, воевали с максимальными потерями. С другой стороны, К.К. Рокоссовский, А.А. Гречко, А.В. Горбатов, Е.И. Петров, И.Д. Черняховский и несколько других воевали с минимальными потерями, но все же на требуемом профессиональном уровне. К несчастью, последние были в меньшинстве. Поэтому Астафьев был прав, когда заявлял: „Мы просто не умели воевать. Мы закончили войну, не умея воевать. Мы утопили врага в своей крови и завалили его своими телами“»[100].
97
Это утверждение уважаемого академика вызывает удивление. В 1943 году директивами ГКО был разрешен призыв в 17 лет — но с тем, чтобы на фронт боец попадал лишь по достижении 18-летия. (Прим. ред.).
98
А. Самсонов. «Это ненасытное чудовище — война» // ЛГ-досье (приложение к «Литературной газете», июнь 1990, 19.
99
F. D. Sverdlov, «What's New About a Well-known Raid: A Selection from a Supressed Memoir», JSMS 9,1 (March 1996), 861871. Содержит выдержки из дневника Конененко.