Тихо Юрий ответствует Богу:
«Знается Касьян с нечистой силой,
Сердце злое твоего Касьяна».
Дед прекратил играть. Лишь голос, загрустивший и печальный, очень тихо вел песню:
Бог бойца своего не послушал,
Дал приказ Николе и Касьяну.
Вот уж оба спустились с неба
И пошли по селам и весям.
Был Никола в холщовой свитке,
А Касьян весь в парче золотистой.
Струны внезапно так застонали, что стало страшно. Это были все те же четыре-пять нот, но, кажется, большего отчаяния и боли не было еще на земле.
Ходят, ходят. От боли и скорби
У Николы заходится сердце:
Панство хуже царей турецких,
Басурманы не так лютуют...
Алесь несмело поднял ресницы и увидел, что пальцы малого Юрася, сжатые в кулачки, даже побелели в суставах. Увидел жесткий большой рот Павла. Он и сам ощущал, что у него прерывисто поднимается грудь и горячими становятся щеки...
Разозлился вконец Никола:
«Хватит их нам жалеть, сыроядцев.
Вновь пойдем, Касьян-братец, на небо, —
Пусть разит их Бог молнией-громом».
Отвечал Касьян черноволосый:
«Не пори ты, Никола, горячку,
Хлопы лучших панов не стоят,
Пьют все водку да бревна крадут,
На меже бьют вилами брата.
Каждый заслужил своего пана.
Если ж панов разишь молнией-громом —
Кто тогда нам храмы построит?
Кто тогда нам ладан запалит?
Сдохнем с голоду, дурень, на небе».
На какое-то особенно горделивое и жесткое лицо деда падали последние лучи солнца. Тихо гудели струны, приглушенные коричневой рукой. А голос из жесткого становился мягким и певучим:
Покачал Никола головою,
И пошли они молча на небо...
Вечер крадется над землею,
Расплели свои косы березы.
И в лесу над озерами тускло
Уж взвились туманом русалки...
Где-то в пуще завыли волки.
Меж дерев слышит хрипы Никола,
Шум движений слышит неясно.
Янька с круглыми от ужаса глазами забилась между плечом деда и стеной, и дед лишь на одно мгновение оторвался от струн, чтобы накинуть ей на плечи полу дырявой свитки. Алесь увидел это и сжал ладонями виски, так жаль ему стало себя и всех.
«Кто такой? — спросил Касьян Николу. —
Может, мишка, упаси нас боже?»
«Нет, не мишка, — просто кобыла», —
Отвечал Никола спокойно...
Между сосен стоит кобыла, —
Не кобыла — призрак без тела.
Страшно ребра торчат, как жерди
На растрепанной крыше крестьянской.
Холка сбита, бельмо на оке...
Жеребится... эта кобыла!
Голос деда сорвался.
Потянулась она к святому,
Как ребенок больной, взглянула, —
Может, этот мне и поможет?
Стал Никола, маковку потрогал:
«Брат Касьян, давай мы поможем».
Тут, как черт, Касьян разозлился:
«Этой стерве лучше подохнуть,
Чем таскать борону, да и бревна
И кормиться гнилою соломой.
Что ли я коновал, дружище?
Хочешь — пачкай мужицкие руки.
Я приду на небо непорочным,
Чистым стану пред Божие очи».
Юрась с ужасом смотрел на деда. И дед поймал его взгляд, улыбнулся и без музыки, — струны еще замирали, — почти скороговоркой, повел песню дальше:
Тут Никола снял свою свитку
И костер развел меж кустами.
Вот Касьян сел к теплу, руки греет,
А Никола стоит у кобылы,
Щупает ей брюхо руками,
По крестцу ладонями гладит...
Будь у Орши он коновалом —
Полрубля бы ему заплатили,
Завалился б деньгами Никола.
Несмелая улыбка дрожала в краешке губ Павлюка. Он негромко тронул Алеся в бок, и Алесь ответил улыбкой.
Снова повели свой напев, загудели струны. Тихо-тихо.
Петухи еще не запели,
Как кобыла глубже вздохнула:
Мокрый, теплый белый жеребчик
Мягко лег на Николины руки.
До полудня все ждал Никола,
А потом он погнал скотину,
И за ней побежал жеребенок.
С облегчением вздохнула и легла на бок Курта, будто и она поняла, что все закончилось хорошо. А солнце садилось, и зелень деревьев приобрела оранжевый оттенок.
Шли они и пришли на опушку.
На опушке — курная хата.
Возле хаты четверть волоки
И дичок, суховатый, старый.
Стал Никола в лесу и видит,
Что хозяин бежит к кобыле,
На ногах все рваные поршни,
Изнурен сам, и капают слезы.
Отвернулся Никола и молвит:
«Вот и все, идем, Касьян-братец,
Поспешаем скорей на небо,
Даст нам Бог за задержку по шее».
Юрась шевельнулся, думая, что уже конец, но поймал строгий взор деда и остался сидеть неподвижно...
Перед Богом стоит Никола,
Все портки забрызганы грязью,
На сорочке кровавые пятна,