Выйдя к своим нойонам, Бату-хан, взмахнув рукой, коротко бросил:
— Послать свежие тысячи, атаковать до тех пор, пока жив хоть один урусут! Привезите мне тело Харгула.
Перед очередной атакой монголы продолжительное время осыпали стрелами тесный строй русов. Большинство русских не имели кольчуг и шлемов, но во время передышки между атаками Коловрат приказал снимать доспехи с убитых монголов, и к началу обстрела все русские ратники были защищены доспехами, поэтому убитых и пораненных стрелами было гораздо меньше, чем можно было ожидать. Русские подбирали монгольские стрелы и отсылали их обратно.
Затем последовала бешеная атака свежих монгольских отрядов, еще не участвовавших в битве. Русские отбивались, построившись «ежом» — плотным круговым строем, ощетинившись копьями во все стороны, они готовы были отразить атаку с любой стороны. Теперь монголы атаковали короткими наскоками, стремясь рассеять русский строй, отступая и атакуя вновь без перерыва. Потрепанные монгольские сотни сменялись свежими, русские же бились не переставая.
Вокруг множество убитых и раненых людей и лошадей. Монголы не могли развить большую скорость для атаки, — ступая по трупам, их лошади скользили. С каждой новой атакой убитых становилось все больше и больше. Скоро вся поверхность земли во-круг русского строя сплошь была покрыта телами.
Солнце, ярко светившее с утра, затянуло какой-то хмарью. Стало сумрачно, да и день пошел на убыль. Смерть, широко раскинув черные крылья, кружит над полем, собирая свой урожай. Много душ вознеслось этим днем! Но не окончена еще кровавая жатва…
У русских побиты все лошади, да и самих ратников остается уже не больше трех сотен. Монголы тоже идут в бой пеши, — трупов столь много, что лошади вязнут. Так и не удалось монголам рассеять русский строй, оставшиеся в живых русичи все так же сражаются, сжавшись плотной кучкой, отбивая атаки со всех сторон. Вокруг скопилось столько мертвых тел, наваленных грудой, что они образовали круглый вал вокруг русских, сражение теперь шло на этом валу. Монголам приходилось карабкаться вверх по скользким от крови телам, потому что они никак не могли сбить русских вниз. Новые и новые отряды лезли на штурм страшной крепости, возведенной самим богом войны.
Евпатий бился пеш в первых рядах, своей невидимой внутренней силой сплачивая и крепя дух горстки своих воинов, изнемогавших от многочасового боя. Он разил врагов двумя мечами, так и не нашлось равного ему противника-единоборца. Как мельничные лопасти летают его клинки, косят людей, словно косы луговую траву. Вокруг Коловрата образовалось мертвое пространство на расстоянии маха меча, каждый из вражеских воинов, дерзавших вторгнуться в него, бывал неизменно убит. Видя участь своих товарищей, все меньше и меньше монголов решались вступить в круг смерти, пересечь границу между жизнью и смертью, они видели и верили, что каждый, перейдя невидимую грань, будет убит. Ощетинившись саблями, держась от Коловрата на безопасном расстоянии недосягаемости его клинков, они явно чувствовали плотную невидимую стену вокруг Коловрата, возведенную их собственным страхом и отталкивающую их с невиданной силой. Будто и стрелы отводит та стена смерти, защитный круг Коловрата! Все летят мимо! Коловрат, словно колдун, двигался по полю битвы, где порой от тесноты даже нельзя было размахнуться, окруженный кругом пустоты, кругом, отграниченным остриями его мечей. Как и прежде, как и всегда, он шел туда, где его воинам, его людям приходилось труднее всего, и выправлял положение.
Бату-хан слушал очередного гонца, и у него уже не вспыхивала ярость в ответ на их донесения, каждый раз повторявшие друг друга, он просто уже устал от собственной бессильной ярости. Гонец, упав на четвереньки перед сидевшим на коне ханом, говорил:
— Мы нападаем, мы убили много урусутов, но они еще не сломлены, они теряют людей, они скоро все будут убиты.
— А что урусутский нойон — Коловрат, когда вы привезете мне его голову?
— О-о-о! Урусутский нойон — большой шаман, он ходит по полю невредим, ни сабля, ни копье, ни стрела не могут взять его. Он окружил себя волшебным кругом, каждый, кто переступит черту, падает замертво, его хранят неведомые силы. Он неуязвим, как джинн…
Бату не верил, он думал, что нукеры, чтобы оправдать себя, приукрашивают достоинства врага, но… приходилось верить!
— Сколько урусутов осталось в живых?
— Менее двух сотен, о джихангир!
— Так засыпьте их стрелами!
На полторы сотни русов посыпались тысячи стрел. Русы вмиг скрылись за валом из мертвых тел, закрылись щитами сверху. И когда монголы снова пошли на приступ, не чая найти там хоть кого-то в живых, их встретили русские воины, готовые к бою.