— Товарищ лейтенант, я бы повернул.
— Да… — Никошин обрадовался, что Андрюха взял на себя решение вопроса и вывел его из тупика, куда он сам себя и загнал. — Ну, тогда поворачивай. Но, гляди, Боженко. Заблудимся — спрошу по полной.
— Так я могу и не поворачивать.
— Ты доиграешься у меня сегодня, Боженко. Ей-богу, доиграешься.
Да, Виктор Михайлович Никошин, лейтенант Рабочей Крестьянской Красной Армии. Знал бы ты, голубь ясный, кто сегодня доиграется, так язык бы поприжал. Негоже под Божьим именем подличать. Все под ним ходим. И сегодня он уже решил, кто доигрался. Жди, милок.
Через пару часов, еле заметная, белесая от притоптанной травы колея привела на склон сопки. Да, эту высотку можно без натяжки назвать господствующей. Место для оборонительной точки выбрано грамотно. За пологим склоном открывался каньон между грядами сопок, тянущийся почти до горизонта. Если на противоположной сопке поставить ещё такую же заградительную точку, то пройти противнику по этой узкой долине будет практически невозможно. Выцветшая на беспощадном солнце, почти белая палатка стояла чуть в стороне, укрытая парой чахлых кустов в маленькой ложбинке, плавно стекающей под уклон. Дощатый стол со скамейками да тренога с котлом — вот и всё украшение бивуака. ЗИС, пискнув тормозами, остановился у края котлована с бетонными кольцевыми стенами. Придерживая винтовку, подошёл часовой.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант.
— Здорово, человек с ружьём. Что же ты нас подпустил к самому объекту? Или службы не знаешь? — Лейтенант прошёл мимо солдата и остановился у края котлована. — А? Бдительность потеряли?! Сусликов считаешь. Как фамилия? Где сержант?
— Соков я. Красноармеец Соков, товарищ лейтенант! А сержант. Дык он эта. Он по воду пошёл. По воду у нас. эта сами знаете.
— Объявляю вам трое суток ареста, красноармеец Соков. По прибытию в часть отсидите.
— Дык я вас, товарищ лейтенант, ещё когда заприметил. Я вас видел… Дык я же знаю вашу машину.
— А если бы её враги захватили. И вообще… — Лейтенант резко разозлился. — Прекратить разговоры. Пять суток ареста!
Андрей из-за спины замахал руками солдату, чтобы он не спорил с Никошиным. Тот, заметив его жесты, разозлился ещё больше.
— А ты чего тут размахался! Тоже под арест захотел? махальщик. Я вам устрою кузькину маму. Один сусликов считает, другой, понимаешь, руками машет.
— Ну а я-то, что вам плохого сделал? — Андрей махнул рукой и пошёл к машине.
— Стоять! Красноармеец Боженко, ко мне! Я вас отпускал? Разболтались, как хвосты собачьи! На фронт захотели?
Андрей остановился, наклонив от солнца голову, исподлобья посмотрел снизу вверх на распетушившегося Никишина.
— Не пугайте ежа голой задницей, товарищ лейтенант. Я фронта не боюсь. Это у вас, я смотрю.
— Что «у нас» Боженко? Это у вас десять суток ареста!
— Да хоть сто, товарищ лейтенант.
— Ты что, под трибунал захотел?
— За что?
— За саботаж!
— Ну, ничего себе. Это я саботирую.
— Товарищ лейтенант, это я виноват, что не стрелил в вас, когда вы подъезжали. А Андрюха-то здесь при чём?
— Ты чего, сдурел? — Никишин вытаращил глаза. — Зачем в нас стрелять? Ты чего городишь.
— Ну, я в смысле, «стой, стрелять буду».
— Ну а стрелять-то зачем?
— А если бы вы не остановились. А вы бы не услыхали, чего я кричу, и точно бы не остановились. В следующий раз обязательно стрелю. Прямо по кабине.
— Прекратить дурацкие разговоры!!! — От Никишина уже дым пошёл. — Где сержант, туды вашу мать?!
Из котлована на шум стали вылезать остальные солдаты.
— Здравия желаем, товарищ лейтенант. Чего за война?
— Строиться! Я вам покажу дисциплину.
— Чего это он вызверился? — Солдаты, отряхиваясь и вытирая от глины и бетона руки о траву, неторопливо становились в короткую извилистую линию.
— Равняйсь! Смирно! — Никишин упруго заходил вдоль жидкого строя. — Тут что, бардак или секретная строительная точка? Один колупай сусликов считает, другой… — посмотрел на Андрея. — Этот вообще пугать меня вздумал.
— Да кто вас пугал? Это вы меня фронтом.
— Молчать в строю! Устроились тут, как на курорте. Где сержант, я спрашиваю? — Никишин свирепо посмотрел по сторонам. — Кухарку из младшего командира сделали, понимаешь. Кто доложит состояние дел на объекте?
Все стояли молча. Таким разъярённым лейтенанта ещё не видели. Парнишка был с гонором, но чтобы так орать.