Но у таможенника свои инструкции. Видя, что Менданья, не чуя подвоха, сам идет навстречу его желаниям, тот продолжает вести себя вызывающе. Завязывается ссора. Она заканчивается тем, что Менданью по распоряжению Лоарте запирают в кутузку. Это жалкая глинобитная хижина, в ней кишмя кишат всякие насекомые. И вообще это тюрьма для негров. Менданья чужд расовым предрассудкам. Но оскорбление, нанесенное ему, оглушительно. В кутузку вместе с неграми! Лоарте знал, что злые языки разнесут об этом весть по всему Перу. Но именно этого он и добивается.
Из тюрьмы Менданья в конце концов выходит. Однако и в Перу его ожидает немало неприятностей. Толедо прекрасно искушен в чиновничьем крючкотворстве. И он знает, что если то или иное дело нельзя по каким-либо причинам похоронить сразу, то это можно сделать, «медленно поспешая». Способов много. Можно вообще засунуть дело куда-нибудь в дальний ящик, можно вежливо обещать, что все будет исполнено, — и не выполнить обещания.
Итак, на вооружение взята тактика оттяжек и проволочек. Нет, Толедо, конечно, не против полученных предписаний. Избави бог! Приказ короля для него, разумеется, закон. Но ведь снарядить подобную экспедицию — дело серьезное. Нужны корабли, припасы, люди. Нужны, прежде всего, средства. А где их взять, если их и так не хватает? Пусть сеньор Менданья немного подождет: вот уж в следующем году наверняка удастся все наладить.
То нет денег, то нет людей, то нет продовольствия... Он выдвигает все новые и новые аргументы, долженствующие подтвердить, что поступить иначе не в его силах, и фантазия его неистощима. А когда выведенный из себя Менданья где-то на пятом году бесконечных оттяжек вновь, на сей раз письменно, обращается в Мадрид, умоляя, чтобы ему прислали провиант из Испании, то вице-король, который через своих секретных агентов или, быть может, от друзей при мадридском дворе незамедлительно узнает об этом, даже рад представившемуся случаю. Вот теперь-то он поговорит с Менданьей по-иному. Упрямый мечтатель не хочет понять, что все его попытки безнадежны, пока он, Толедо, находится в Перу? Что ж! Зато теперь представляется отличный случай показать ему, что значит власть в руках человека, повелевающего территорией, величиной в несколько Испаний [* В вице-королевство, помимо собственно Перу, входили Чили, значительные области нынешней Аргентины, Парагвая, Уругвая, Боливии.]. Власть в руках наместника, хотя и обязанного отдавать королю отчет в своих действиях, но наделенного колоссальными правами как в военных и финансовых, так и в судебных делах.
Толедо обвиняет Менданью в клевете и сажает его в тюрьму. Пусть на досуге поразмыслит о том, как вступать в пререкания с начальством и писать жалобы.
Из очередной кутузки Менданью через несколько месяцев выпускают. Но отношения с Толедо испорчены вконец. Не приходит никакого ответа и из Испании: видимо, друзья вице-короля в Совете по делам Индии положили письма под сукно.
Менданья решает вообще исчезнуть с горизонта сиятельного вице-короля.
Прощай, Лима! Сеньор Менданья живет в своем небольшом поместье, он больше не беспокоит всемогущего Толедо. Он вообще никого не беспокоит, этот изрядно утомленный человек, не желающий, однако, расставаться со своей мечтой.
Идут годы, и кое-что меняется.
Прежде всего в самой Испании. Она хотя и кажется еще невиданно мощной и удачливой, эта колоссальная монархия, властвующая чуть ли не в половине Европы, в Новом Свете и во многих других странах земного шара, но на самом деле уже начинает утрачивать свои прежние позиции.
Пока этот необратимый процесс только начинается, и о закате испанской империи начнут говорить позже. Но уже все знают, что испанские войска вынуждены отступать в маленьких и, казалось бы, таких слабых Нидерландах. Ничего не могут поделать испанцы и с небольшой островной монархией, до чьих берегов так и не сумели добраться тяжелые испанские корветы и 20-тысячный десантный отряд. Неудачной оказалась и попытка покончить с ненавистным соперником одним ударом, с помощью флота и войск, коль это не удалось осуществить с помощью испытанной, увы, давшей осечку попытки заключить брачный союз. Елизавета наотрез отказала Филиппу II!
Конечно, можно было отправить в родовое поместье возглавлявшего Великую Армаду герцога Медину-Сидонию, можно было даже сделать вид, что ничего, собственно, особенного не произошло, просто испанскому флоту немного не повезло: буря, ветры. На самом деле проигран был не бой, не сражение. Была проиграна война. И все с большим успехом продолжает сумевшая отвести сильнейшую опасность Англия наносить урон фло?у, казне и престижу Филиппа II.
Правда, считающий себя могущественнейшим в мире монархом (да так это, собственно, и есть, хотя могущество сие далеко не беспредельно), Филипп все так же рассылает свои указания, приказания, установления и статуты, твердо веря в их спасительную силу, король- канцелярист, не желающий ни слышать, ни понимать того, что неладное творится в его государстве. Но бесконечные королевские рескрипты, распоряжения, предписания, до мелочей регламентирующие все и вся, уже давно не могут что-либо изменить.
«Золото Америки погубило Испанию», — скажет впоследствии один из испанских экономистов XVII века. Как ни парадоксально звучат эти слова, по сути они правдивы. Золото, из-за которого были загублены на корню целые цивилизации, осуждены на пожизненное рабство миллионы людей в Перу, Мексике, Венесуэле, Колумбии; золото, в погоне за которым, творя бесчисленные преступления, прошли с мечом и крестом из конца в конец весь Новый Свет все эти Писарро, Кортесы, Бальбоа, Орельяны, Альмагро и прочие захватчики и завоеватели; золото, которое каждый год на десятках судов под военным конвоем привозили из Америки в Испанию, пот и кровь индейцев, доходы от захваченных земель и ограбления населения, этот чудодейственный, нежданный-негаданный, неслыханный по своим размерам золотоносный дождь, который оказал колоссальное влияние на торговлю, промышленное производство, мореплавание чуть ли не всей Западной Европы, для самой Испании стал истинным бедствием.
И не только потому, что, как отметил Маркс, «под звон мечей в потоках золота, в зловещем зареве костров инквизиции исчезли испанские вольности», но и потому, что пока рыцари наживы, не щадя ни своей, ни чужой крови, ослепленные видениями сказочной золотоносной страны Эльдорадо, вторгались в инкские и ацтекские города, прорубались сквозь джунгли Амазонки, устраивали повальные грабежи в Чиапасе, на Эспаньоле — везде, где только ступала нога белого пришельца, испанская корона сумела создать целенаправленную, жесткую систему казенных привилегий и соответствующего государственного надзора, выгодного для королевской казны, но чрезвычайно стеснительную для торгового сословия, ремесел, земледелия.
Так и не успев расцвести, клонится в Испании к упадку мануфактурное производство. Земля, за которой осуществляется скверный уход, не дает урожая. Растут государственные долги — ежегодно тратятся доходы пяти будущих лет на бесконечные войны, на подкупы чужеземных князей и кардиналов, на внешнеполитические авантюры и католические заговоры по всей Европе: очень хотелось Филиппу II стать всемирным владыкой и насадить на всех известных к тому времени материках единую и, разумеется, испанскую веру — и катастрофически надает цена звонкого металла.
...В своем рабочем кабинете надменный и чопорный Филипп II, чуть приволакивая ногу — мучает подагра, все чаще подходит к большому глобусу. Не возместить ли потери в Европе приобщением к католической вере чернокожих, желтокожих, краснокожих язычников, чьи земли и богатства могут оказаться живительными для его казны?
Кое-какие перемены или, во всяком случае, изменения на авансцене происходят и в Перу: своенравного Толедо, умудрившегося без малого 20 лет просидеть в вице-королевском кресле, сменяет на его посту Мартин Энрикес, затем вице-королем становится маркиз Гарсиа Уртадо де Мендоса.
Столь долго и тщательно мариновавшийся проект, с которым в свое время прибыл из метрополии Менданья, внезапно в глазах нового вице-короля приобретает вес.