Рядом покачивался в седле брат Герард. Доверенный человек легата оказался на удивление немногословным. Молчал часами, на вопросы отвечал коротко, неохотно. Порой Юлиан даже забывал, что он рядом. Иоанн и Яков держались поодаль не столько из почтительности к старшим братьям, сколько из желания поболтать на свободе. До Юлиана доносились их оживленные голоса и смех.
Реку Дунай монахи переплыли на плоту. Охранная грамота короля Белы открыла им границу Болгарского царства. Как вехи на пути, оставались позади многолюдные болгарские города: Ниш, Средец, Филиппополь.
Болгарский гарнизон стоял и в городе Адрианополе, недавно принадлежавшем Латинской империи*. Воинственный болгарский царь Иван II Асень непрерывно теснил крестоносное воинство, и владения нынешнего императора, престарелого "иерусалимского короля без королевства" Иоанна де Бриеня, сузились на западе до неширокой полосы земель под стенами Константинополя. А с востока, из Малой Азии, наступал на латинян правитель Никейской империи** Иоанн Ватац, которого римский папа объявил врагом бога и церкви. Но папские проклятия помогали мало. Иоанн Ватац с войском переправился через Геллеспонт, после непродолжительной осады захватил город Галлиполи, принадлежавший союзникам латинского императора венецианцам, и угрожал столице империи.
_______________
* Л а т и н с к а я и м п е р и я - государство со столицей в
Константинополе, созданное крестоносцами в 1204 г. после завоевания
части Византии. Первым императором стал граф Балдуин Фландрский, один
из предводителей крестоносцев.
** Н и к е й с к а я и м п е р и я - государство в Малой Азии,
которое тоже возникло после крестовых походов на азиатской части
Византии.
Трудные времена переживала Латинская империя, любимое детище римского папы. Рыцари-крестоносцы метались в каменном кольце константинопольских стен, как волки в облаве. Никому не было дела до доминиканской миссии, непонятно для чего пробиравшейся на опасный Восток. Императорские чиновники отмахивались от Юлиана, как от надоедливой мухи. Даже серебряные монеты не помогали. Серебро мздоимцы брали, но своих обещаний не выполняли. Жаловаться было некому. Юлиан приходил в отчаяние. Константинополь, который называли мостом из Европы в Азию, оказался тупиком.
Монахи уныло бродили по константинопольской гавани, заставленной полуразрушенными кораблями - с обвисшими снастями, поломанными реями, рассохшимися бортами. По загаженным палубам бегали большие крысы. Выбитые оконца кормовых кают были затянуты паутиной. Везде мерзость, запустение...
Избавление из константинопольского плена пришло неожиданно. К гранитной пристани подошла венецианская галера - нарядная, ярко расцвеченная флагами. По мосткам сошли на пристань рослые воины с алебардами, в блестящих доспехах. Юлиан, расталкивая любопытных (толпа на пристани собралась немалая: редко приплывали теперь корабли в Константинополь!), кинулся к трапу. Умоляюще простирая руки, крикнул бритому капитану, равнодушно взиравшему с борта на береговую суету:
- Именем господа! Важное дело!
Капитан помедлил, но все же приказал матросам, стоявшим у трапа, пропустить монаха на корабль - видно, заметил серебряный крест брата-проповедника, который Юлиан предусмотрительно достал из-за пазухи.
Сговорились быстро. Принадлежность Юлиана к влиятельному Доминиканскому ордену и охранная грамота короля Белы подтверждали законность его просьбы, а серебряные монеты, щедро высыпанные заждавшимся Юлианом на стол в капитанской каюте, с лихвой возмещали возможные расходы.
Вечером Юлиан и его спутники были уже на корабле.
Тридцать три раза поднималось солнце из зеленых волн Понта* и тридцать три раза скрывалось за горизонтом, пока венецианская галера плыла от Константинополя до скалистых берегов Сихии, земли черкесов. Мерно скрипели уключины длинных весел, гулко стучал барабан, то ускоряя, то замедляя их бесконечные взмахи. Лениво плескался на корме венецианский флаг.
_______________
* П о н т - Черное море.
Галера плыла на восток вдоль малоазиатского берега: немногие кормчие отваживались тогда пересекать Понт напрямик, опасаясь плавания в открытом море. Если навстречу дули сильные ветры, галера отстаивалась в спокойных гаванях, которых здесь было много. Местные жители привозили ключевую воду и свежее мясо. Купцы, томившиеся от путевого безделья, торговали по мелочам - не для корысти, только чтобы не отвыкнуть от торговли.
Юлиан пробовал расспрашивать попутчиков о восточных странах, но те отговаривались незнанием. Может, так оно и было в действительности. Галера плыла из Венеции, многие купцы впервые отправились в земли, лежавшие за Понтом.
Неподалеку от Боспора Киммерийского встретилась другая венецианская галера. Корабли долго стояли рядом, покачиваясь на коротких злых волнах. О чем кричали люди с чужой галеры, Юлиан не разобрал: он плохо знал по-венециански, да и ветер относил слова. Но известия, как видно, были нехорошими. Купцы заперлись в кормовой каюте, пили вино и о чем-то долго спорили. А вечером Лучас, приказчик достопочтенного Фомы Пизанского, расхаживал, пошатываясь, по палубе и угощал матросов дорогим кипрским вином. Бормотал, расплескивая из кубка пенящуюся благодать: "Пейте, пейте! Все равно пропадет!"
О подлинной причине купеческого беспокойства Юлиан узнал только в Матрике, городе с глиняными домами и множеством церквей старой греческой веры. Куда галера приплыла в середине июня. Летний торг, который славился здесь большими оборотами и обилием товаров, оказался на удивление малолюдным и бедным. Не привезли товаров ни из Волжской Болгарии, ни из богатого Хорезма. Доминиканцы не могли даже купить коней, чтобы продолжать путь. Местные торговцы, бородатые, с бритыми головами, сокрушенно разводили руками:
- Всегда было много лошадей, половцы пригоняли тысячные табуны, а теперь на торгу пусто. Говорят, какие-то новые орды появились в степях, нарушили торговлю...
Это было первое известие о грозных завоевателях, и Юлиан жадно расспрашивал матриканцев, пытаясь узнать о них побольше. Предостерегающие слова легата: "На христианский мир надвигаются дикие племена монголов!" подстегивали его любопытство.
Однако в Матрике мало знали о завоевателях. Юлиан разыскал русского священника, о котором шла молва, что он будто бы знает больше других. Тот рассказал о большом сражении с монголами, которых русские называют татарами, возле какой-то степной речки*. Но сам священник там не был, с очевидцами не говорил и мог передать лишь то, что записано в историческом сочинении русских книжников, называемом летописью.
_______________
* Имеется в виду сражение русских дружин и половцев с монголами
на реке Калке в 1223 году.
- По грехам нашим пришли языци незнаемые, - на память воспроизводил священник летописный текст, - пришла неслыханная рать, безбожные моавитяне, рекомые татарами. Никто толком не знает, кто они суть, и откуда пришли, и какой язык у них, и какого они племени, и какая вера. Одни называют их татарами, другие - тоурменами, а третьи - монголами. Утверждают также, что татары вышли из пустыни Етривской, которая лежит между востоком и севером. Один бог ведает подлинные вести о них...
Русский священник оказался человеком влиятельным, и через него Юлиан познакомился с полезными людьми. В Матрике было много христиан, признававших греческое писание и греческую веру. Даже правитель города, которого по положению можно было бы назвать королем, тоже считался христианином, хотя образа жизни придерживался совсем не христианского. По слухам, у него было сто жен!
Матриканцы по внешнему виду не отличались от прочих язычников. Мужчины брили наголо головы и тщательно растили бороды, достигавшие большой длины; лишь знатные люди оставляли над левым ухом немного волос. Лысый Герард почти не отличался видом от местных простолюдинов и пользовался этим, чтобы собирать слухи на торговой площади и на пристанях. Полезным человеком оказался этот рыжебородый молчальник, многое через него удалось вызнать монахам. Пятьдесят дней продолжалось матриканское сидение Юлиана и его спутников. Будущее казалось безнадежным: никто не соглашался идти в близлежащую Аланию, а без надежного проводника отправляться в дорогу было неблагоразумно.