Необходимо убедить остальных. Но инициатива должна исходить не от меня. Или не только от меня. Если в команде имеется засланный казачок, то нельзя обращать его внимание на себя. Он наверняка раскроется, если попытается помешать побегу. И тогда я его увижу. И упредительно зайду со спины.
— Это, Леша, глупости из фильмов — все эти заболевшие животы и доллары за глоток воды, — говорил Борисыч. — Не сработает. Не идиоты же нас пасут. Надо иначе действовать. Конечно, стопроцентный план мы не изобретем, но с высокой вероятностью удачи, думаю, придумать в состоянии.
— Чего-то придумал? — быстро спросил Мишка.
— Да, забрезжила одна идейка. Так, пока только эскиз.
— Ну, говори, говори, — подбодрил Алексей.
— Скажу, конечно. Представим себе этих людей, что поставлены нас охранять. Психологию часовых, так сказать.
— Отец, давай сразу по делу, а? — Лешка притопнул ногой в замшевой туфле.
— Не всегда нужна спешка, Леша, не всегда, — размеренным менторским тоном ответил Борисыч. Будто время тянул. — Итак, они не боятся нас, безоружных и с виду бестолковых, зато очень боятся своих главарей. Это банда, и законы у них суровые, расправа быстрая.
— Батя, а ты не из тамбовских пацанов будешь? — хохотнул Михаил.
— Часовым наверняка дано строгое предписание не открывать камеру, — пропустил его слова мимо ушей старик. — По крайней мере, без разводящего. Без, так сказать, начальника караула. Старшего, иными словами. Или, возможно, открывать только в присутствии имеющегося на данный момент главаря. Или по прибытии так называемого Маэстро.
Алексей демонстративно тяжело вздохнул, но промолчал.
— И даже сотня долларов за стакан воды, что ты предлагал, не заставит их отпереть дверь. Потому что, узнай об их проступке старший, они могут потерять гораздо больше.
— Смотри главу о суровых расправах в банде, — вставила Татьяна.
Борисыч с укоризной бросил взгляд на девушку и продолжил:
— Однако мы можем использовать то обстоятельство, что, по их мнению, этого загадочного Маэстро интересует только один из нас и они не знают, кто именно. Но они уверены, что этот неизвестный представляет для Маэстро огромную ценность.
— Ну и что, что? — прорвалось у Алексея нетерпение.
— А теперь я перехожу собственно к плану…
Аккорд четвертый
Искусство убегать
Легкий двухмоторный спортивного класса самолет поднялся с аэродрома в пригороде Медельина. Его пассажир бросил взгляд на удаляющееся летное поле аэроклуба «Новая Гранада», принадлежащего семье дона Асприлья — семье, близкой его собственной не только общими интересами и делами, но с недавних пор и кровно. Месяц назад они породнились. Свадьба его сына Антонио и Хуаниты, дочери дона Асприлья, прогремев оркестрами и фейерверками, отшумев фонтанами вина и заздравных криков, упрочила давний деловой союз семей.
Пассажир самолета всегда ценил хитрого и удачливого Асприлья-старшего, умевшего балансировать на тонкой ниточке между законом и тем, что законом преследуется, умудрявшегося приятельствовать с официальной властью и властью подлинной и наживать на этой дружбе капитал. И балансировал он столь ловко, что нет-нет да и возникнет подозрение: а уж не заключил ли старый прохвост контракт с самим Дьяволом?..
Пассажир, он же Мигель Испартеро, тот, кого некоторые называют Маэстро, отвернулся от иллюминатора. В следующий раз он посмотрит на землю уже на подлете к базе Диего Марсиа.
Кроме пилота, с доном Мигелем летели двое телохранителей. Он мог бы обойтись без охраны в этом простом путешествии, но сегодня секьюрити должны будут сопровождать еще одного человека, ради которого, собственно, путешествие и было затеяно. И не только путешествие. Он мог бы не лететь сам, а послать любое доверенное лицо, того же Антонио например, которому пора заканчивать с медовым месяцем и возвращаться к делам. Однако Мигелю позвонил сам дон Эскобара, тот, кого некоторые называют Падре, и попросил все сделать лично.
Заинтересованность Падре в этой русской особе возрастала с каждым днем. Мигель, один из немногих достоверно знающих, для чего она понадобилась боссам, был, разумеется, польщен, что его берут в новое, сулящее хорошие перспективы дело, но с другой стороны — из подвала тянуло холодком. Да, из того мрачного подвала его сознания, где притаились предчувствия, предрассудки, необъяснимые страхи и память о том, чего никогда не было, отчетливо веяло холодом. Дон Мигель ощущал этот холод с тех пор, как его втянули в это предприятие. А ведь раньше всякий раз, когда накатывало это леденящее покалывание в теле, впереди непременно поджидали неприятности. Незаурядной интуицией, видимо, наградила его бабка, которая однажды предсказала землетрясение в родном Бунавентуре и тем спасла жизнь себе, близким и поверившим ей соседям. Так гласит семейное предание. Дон Мигель тоже привык доверять своей интуиции. Но… Его втянули в дело с русскими, и отказаться он не мог. А если б и мог… то все равно бы не смог. Потому что банк в случае удачи можно сорвать преизрядный, и он никогда себе не простит, что упустил такую возможность.