Вывернуть руку с ножом Борисычу не удалось, солдат оказался нешуточно силен. И старику снова пришлось сдерживать опускающийся нож. Лезвие то плясало перед самыми глазами, то его удавалось отодвинуть, то оно возвращалось, то колумбиец делал попытку вырвать руку с ножом из захвата, и этого тоже нельзя было ему позволить.
Он продолжал удерживать нож и отдирать пальцы от горла. Силы таяли. Охранник был все-таки намного моложе.
«Где же остальные?» — одна мысль пульсировала в мозгу Борисыча.
«Где там Хорхе?» — думал в это время Пабло.
И вдруг поднялась песчаная буря. Песок засыпал глаза, веки рефлекторно закрылись. Песок попал и в рот, заскрипел на зубах. И продолжал сыпаться. Борисыч попытался открыть глаза, но резь и хлынувшие слезы заставили веки вновь сомкнуться. «Конец», — сердце сжалось комком.
Выскочив за порог на песочную поляну перед тюрягой, Михаил остановился, наткнувшись на пыхтящую внизу парочку. Бросил взгляд под ноги, затем кругом. Где же автомат?
— Сейчас, батя, сейчас… — Михаил продолжал озираться, не понимая, куда подевалось оружие. — Чем же огреть тебя, морда?
Внизу опасно отсвечивал металлом нож, и им владел не Борисыч. Тормозить больше было нельзя.
И Михаил сделал то, что первым пришло на ум. Загреб, сложив ладони ковшиком, песку и швырнул в лицо латиносу.
Что все без толку, Миша понял по тому, как вовремя дернул головой и закрыл при этом глаза проклятый папуас. Тогда он запустил вторую порцию песка и третью и, наконец оценив бессмысленность своей «артподготовки», набравшись злости и решимости, заехал ногой в камуфляжную спину. И тут же отскочил. С ударной ноги слетел пляжный шлепанец. Вторую атаку Михаил провел босой пяткой.
Именно этот его выпад чуть не прикончил Борисыча.
Рука колумбийца с ножом, получив дополнительный толчок извне, продавила слабеющее сопротивление руки Борисыча, и заостренный металл вошел по самую рукоятку… Он вошел в то, что было под ним. Будь там человеческая плоть — вонзился бы в нее. Но, пройдя в миллиметрах от щеки старика, клинок погрузился в песок.
— Папуас! Чурка! Чмо! — заводил сам себя Михаил, в такт выплевываемым словам осыпая камуфляжную спину ударами. Раз часовой предпринял попытку повернуть корпус и поймать ногу в захват, но это ему не удалось, что еще больше раззадорило Михаила. Он осмелел настолько, что, подобравшись ближе, врезал уже рукой — в ухо.
Но колумбиец пока держался в борьбе на два фронта, не оставляя попыток достать ножом хотя бы старика.
Михаил увидел выскочившего на порог Алексея с автоматом.
— Леха, братан! — Миша аж подпрыгнул от радости. — Гаси его!
Алексей деловито примерился. Колумбиец, разглядев опасность, предпринял отчаянную попытку вскочить, но, удерживаемый за обе руки Борисычем, лишь отклонился. Что его не спасло. Приклад опустился на прикрытую кепкой голову. Он обмяк, повалившись на старика.
— Выгорело, Леха! Наша взяла! — развеселился Михаил.
Алексей вытер пот со лба, устало присел на корточки:
— Не вопи, давай лучше в темпе раздевай этого. — Леха кивнул в сторону часового на песке, из-под которого выбирался Борисыч.
— На фига? — не понял Миша.
— Да погоди ты… — Моряк оттолкнул бросившуюся с поцелуями Любку. — Ты по лесам голышом и босиком побежишь? Давай раздевай, короче. И забирай все что есть. Все сгодится. — Алексей поднялся с корточек: — Борисыч, ты как? Живой?
— Не знаю. — Старик осматривал порез на рубашке. — Крови нет. Вроде не задел…
— Любка, глянь, что там у него, и помоги Мишке, — бросил Алексей уже с порога гауптвахты.
В камере, на полу у параши, прислонившись к ней, сидел Вовик и растирал шею. В чем ему помогала стоящая рядом на коленях Татьяна.
— Кончайте с ерундой, — раздраженно приказал Алексей, подходя к первому часовому, живому ли, мертво — му — неизвестно, но пребывающему в той же позе, что и после серии ударов кулаком. Наклонился над ним. Принялся расстегивать ремень. — Оба сюда. Быстро раздеть этого.
— Догола? — взлетели брови Татьяны.
— Трусы можешь оставить! — по-боцмански рявкнул моряк. — Надоели, ядрить вашу! Живо сюда!
Алексей сорвал с тела ремень с ножом в ножнах и подсумком с запасным магазином и вновь выскочил на улицу, опоясываясь на ходу трофеем.
Миша уже торопливо напяливал камуфляжные брюки на трусы с пальмами. На голове красовалась зеленая армейская кепка.
— Трофей, — страшно оскалился он, не попадая языком ремня в пряжку. — Солнце тут реальное.
Не удостоив богатея ответом, Алексей в два прыжка достиг угла гауптвахты и осторожно выглянул из-за него.