Иона рассказала, что очнулась в совершенно незнакомом месте. Как её похитили, как не проснулась, что использовали для этого — не знала. Рассказала, что бежать удалось тоже при странных обстоятельствах. Держали её в подвале какого-то деревенского дома, а в один из дней просто оставили всё открытым и ушли. Никто не следил, никого Иона не обнаружила, но когда убежала, увидела рядом дворец Разумовского...
– Так и пришла туда тайком, встретилась с Габриэлой, – вздохнула Иона вновь, рассказывая дальше. – Узнав, что ты там был, искал и уехал за мной в Петербург, я поняла куда держать путь. Ты подумал, что я бежала туда. Мы разминулись. А потом мы с Габриэлой проникли в монастырь... мужской, – прищурилась она, надеясь, что муж поймёт намёк, а он спокойно лежал и слушал её рассказ, подложив руки под голову. – Одежду... одолжили у них. В схимников переоделись... Что ты молчишь?
– Я слушаю, – улыбнулся Пётр с умилением. – А дальше?
– Негодник, – поражалась Иона, но не могла перестать улыбаться от счастья видеть его вновь перед собой и ощущать любовь. – Ты был в том монастыре? Это я на тебя натолкнулась? Ну же, – толкнула она его в грудь. – Признавайся!
– Монастырь — место откровений, – хихикнул он.
– Я тебе устрою монастырь, – прищурилась Иона. – Сознавайся, как тебя туда занесло?
– Ладно, был бы монастырь женский, а к мужскому что ревнуешь? Не надо, – не выдержал Пётр и недолго смеялся, после чего лёг набок, подперев голову рукой, и вздохнул. – Да, это был я. Мы с Тико остановились там на ночлег. Дорога дальняя, нас приютили, а заодно, узнав, что сыщики, попросили помочь в одном деле. Книга там одна гуляет по рукам, мы её отыскали. И все. Жаль, я в нашу последнюю там ночь не знал, что ты проникла туда же, в монастырь. Чего это ты к мужчинам полезла?! – шутливо прищурился он. – Но потом догадался, кто схимники, что это ты следишь, не изменяю ли я по дороге. Мы с Тико ещё сегодня вечером вас обсуждали. Видишь, даже бог тебя в мои руки слал.
– Вы догадались?! – была поражена Иона. – Как?! Мы были на расстоянии и скрывали лица.
– Сопоставили некие факты, – снова прищурился её милый. – А ты всё ещё не поняла, что я могу видеть многое? Кстати! А как ты отворила эту дверь? Я запирал её на ключ.
– Твой ключ на полу, – указала она рукой на лежащий на полу ключ.
– Да, но как?
– Габриэла научила пользоваться шпильками. Вот и открыла дверь, – хихикнула Иона вновь. – Она научилась от служанки, которая помогала ей в своё время убегать, чтобы встречаться с Карлом.
– Карл Герцдорф, – кивал Пётр. – К нему она и побежала с тобой в Петербург... Да, да, я повторяю, чтоб запомнить, – улыбнулся он и, прижав вновь в свои ласковые объятия, добавил. – Научишь женским премудростям... Полезная вещь – шпильки! А дома надо замки новые заказать.
– А ты думал, мы только для волос эти вещицы использовать можем?! – стала Иона покрывать его лицо и шею поцелуями.
– Ммм, – промычал от наслаждения он. – Ты кладовка тайн...
– Хорошо, не сундук, – хихикнула она, а любимый, перевернув под себя, снова стал пылко дарить ласки и поднимать до небес восторга, уносясь в совместном танце тел к сказочным ощущениям вечной любви...
Глава 29 (голубки,... притяжение...)
Наше утро с тобой –
Цвет любви, счастья цвет.
Лучезарный взгляд твой
Для меня что рассвет.
Тебя рядом вдруг нет,
Грусть, тревога томит.
Страх остаться навек
Без тебя – сердце болит...
Пётр стоял у раскрытого окна, думая только о своей любимой. Она вернулась. Она рядом. Она ещё спит в тепле постели. Разлука, которую им пришлось пережить в страхе и надежде за спиной, и снова переживать всё это очень не хочется. Слишком часто судьба уже разлучала. Слишком больно каждый раз и невыносимо бояться не увидеть любимые глаза, сияющие жизнью и счастьем перед собой... Такого больше не должно произойти...
Нежным тёплым дуновением ветер коснулся стоящих в вазе на подоконнике цветов. Их лепестки тут же взметнулись с ним и стали кружиться по комнате в танце. Словно одарили доброй магией, чтоб разлуки больше не было, и легли к ногам Петра. Он с удивлением и восторгом видеть всё, как некое волшебство, улыбнулся и не заметил, что любимая уже проснулась.
Иона с умилением смотрела на него, медленно приближаясь. Она тихонько ступала босиком по прохладному деревянному полу, не наступила ни на один лежащий там лепесток. Те несколько, что ещё кружились в воздухе, легли на её распущенные волосы, которые русыми волнами ласково касались оголённых плеч, а Иона, осторожно убрав их назад, приспустила рукава ещё ниже и кокетливо предстала перед оглянувшимся супругом.
Любимый,... ненаглядный,... единственный!
Взгляд Петра светился тем же счастьем видеть любимую перед собой. Заключив друг друга в объятия, трепетные и всё говорящие без слов, оба ещё долго целовались. Это наслаждение и пожелание волшебством истинной любви прекрасного утра им обоим хотелось продлить...
– Я с тебя глаз не спущу, – прошептал пылко Пётр. – Спать не буду, пока не дома.
– Я тоже, – улыбалась счастливая Иона в его объятиях и прижалась ещё крепче, уткнувшись лицом в его грудь.
– Давай договоримся? Мы уже столько лет вместе. Неужели, я не заслужил твоего полного доверия? Я с ума чуть не сошёл, когда ты пропала. И нет измен у нас, и не будет, верь. То, что чуток проверила, прощу. Я бы не хотел никаких измен и мыслей он них...
Иона смотрела в глаза любимого и видела отчаяние, потерянность, каких не было никогда. Что-то кольнуло больно в душе. Стало страшно... Потеряет его? Его любовь? Нет... Нельзя так думать. Ведь он прав... Измена – страшное слово. Нет, её не должно быть в отношениях ни в каком виде. Но она есть. Пусть не у них, нет, но есть... Хотя бы в семье Врангелей. А так совершенно не хочется, нет! Как, как в пяти минутах от счастья, всё не потерять?...
– Прости меня, Петенька... Оправдаюсь немного. Ведь не сразу знала, где ты. Монахом был, почувствовала, а потом, как увидела в трактире, решила пока обождать, наедине сюрприз сделать... Боюсь стареть? – еле слышно вымолвила она, повергнутая в шок, страх.
Только его взгляд сейчас и вселял веру в то, что любовь жива и не умрёт так просто, что прощает любимый ей все прихоти, но хочет доверия. Сам доверяет и любит бесконечно и с годами лишь крепче, и она, ведь, – тоже...
– Я люблю тебя. Знаю, и ты любишь. Какая старость? Всё будет и дальше, как мечталось, лучше, – погладил и поцеловал её милый, всё так же нежно и с теплом. – Доедем до Петербурга, оставим графиню Врангель в надёжных руках, и домой. Нас ждут дети, родные. Там наше счастье было и будет. Ну, а стареть нам Машенька не даст!
– Голубки должны вернуться домой, – взглянула с нежностью Иона. – Мы.
– Да, – выпустил Пётр её из объятий и отошёл к столу, на котором под платком стояла птичья клетка. – И эти голубки...
Он снял платок, и подошедшая Иона, уставившись на сидевшую там с двумя птенцами знакомую голубку, восхитилась:
– Она всё время была здесь!
– Мне вчера некогда было с тобой разговаривать, – пожал плечами Пётр, и оба засмеялись от радости, счастья, что переполняли их души.