Взгляд остановился на люльке рядом. Поднявшись и остановившись у неё, он нежно улыбнулся спящей там малышке. Казалось, волноваться не стоит, но то краткое успокоение нарушил стук в дверь и голос тестя за ней:
– Вы проснулись? Завтрак накрывают.
– Мы? – опять насторожился Пётр.
Что-то всё же было не так. Иона редко уходила вот так вот с утра пораньше. И тем более, не в поездке. Подозревая и чувствуя неладное, Пётр открыл дверь. Тесть удивился не меньше вопросу о том, где Иона... Её не было нигде.
Искали везде, обегали округу, но здесь, в глуши, довольно далеко от деревень и городов, не было больше ни души...
– Следов похищения нет, – сидел Пётр на скамье на дворе, опустив в отчаянии руки.
Тесть, помогающий в поисках дочери, пока с детьми оставалась жена, сел возле, но молчал.
– Она не могла бросить детей и меня... Не ради какой-то там Колумбины и Врангелей, нет.
– Голубчик, вы уж совсем, – поддержал удивлением тесть. – Она выдумщица, конечно, но чтоб бросить детей и сбежать ради тех, кого вы назвали?! Никогда.
– Если Врангель подлец, его век шиковать окончен, – глядя исподлобья впереди себя, выдал Пётр.
– Подозрения насчёт него? – удивился тесть. – Какой ему резон? Заставить следить за супругой? Мстить, что отказались? Дурость какая.
– Не вижу другой причины, как именно из-за неё или какой Колумбины, – резко взглянул Пётр. – Я хочу навестить их уже выведать всё.
– Давайте мы с матушкой заберём детей и вернёмся домой. В Россию уж в этом году не получится, – сглотнул тесть, а сам явно переживал ещё больше, но пытался,... неудачно пытался скрыть чувства...
– Это лучшее решение. Я буду искать Иону, – Пётр тяжело вздохнул.
Ничего иного пока не мог придумать. Почему-то казалось, что связь с пропавшей Колумбиной здесь явная. Это приглашение на бал, беседа с Врангелем, внезапная дружба Ионы с Габриэлой... Пётр прокручивал всё в памяти и не видел другой связи, как с теми событиями. Иначе Иона пропасть не могла...
С той же тревогой, с тем же решением Пётр скоро смотрел вслед уезжающим каретам. Родители Ионы возвращались с детьми в Швецию. Он позаботился о том, чтобы их провожала охрана до самого дома. Он нанял у губернатора соседнего города несколько гвардейцев, и те верно сопровождали дорогих ему людей в пути.
– С ними всё будет хорошо, – верил Пётр, но смотрел вслед с беспокойством. – Всё будет хорошо, всё будет хорошо...
Те же слова он прошептал себе, когда после долгой скачки верхом остановился на перекрёстке дорог. Он был в России и держал путь в Малороссийскую губернию. Это пересечение дорог показалось ему каким-то знаком. Усмехнувшись себе и взглянув на тропу, которая вела в Батурин, он не заметил подъехавшего позади в повозке старика.
Остановив своего усталого коня, тот долго наблюдал за Петром и тихо сказал:
– Как богатырь какой русский.
– Что? – оглянулся Пётр с удивлением, а старик улыбнулся:
– Стоишь и думаешь, в какую сторону повернуть?
– Да нет. Я знаю в какую.
– Не в Батурин ли? – догадался старик, а удивлённый взгляд заставил его договорить. – Зачастили люди в последнее время туда. Раздают, поди, что бесплатно.
Старик пожелал ему хорошего пути, а сам направил коня везти дальше.
– Зачастили? – пришпорив коня, Пётр скоро нагнал его и спросил:
– Вы не видели, случаем, даму какую, русые волосы, миловидная, лет тридцать на вид?
– Что вы, милый человек, – покачал головой тот. – Разве ж я запоминаю всех, кого видел? Просто видел, что часто проезжие едут именно туда...
«Глупо было надеяться», – согласился в себе Пётр, скоро глядя вслед добродушному старику, который и хотел бы помочь, но не мог...
Глава 12 (дворец Разумовского,... бал...)
В Батурине оказалось нелегко... Пётр сразу, как прибыл, узнал, где проживает Разумовский. Дворец того стоял на берегу реки Сейм и был возведён здесь ещё его отцом – Кириллом Григорьевичем Разумовским, который сыграл большую роль и в жизни России, и в её развитии.
Андрей не походил на своего отца, часто попадал в опалу и немилость, как и сейчас. Не выполнив добросовестно условий уговора, будучи послом то в Швеции, то в Австрии, он был возвращён жить сюда, к отцу, в Батурин.
Пётр знал достаточно об истории Андрея Кириллловича Разумовского и его корнях. Он смотрел на дворец, к которому прибыл, и остановился недалеко от дороги, ведущей к главному входу. Фасад смотрел в сторону реки. По обе стороны от главного входа стояло по два флигеля. Весь дворец был украшен огромными колоннами, казался величественным и таким светлым, словно здесь проживает сам император.
Карета за каретой, грациозные всадники... Гости постепенно подъезжали к этому дворцу, чтобы посетить очередной бал, который Разумовский устраивал здесь довольно часто. Проводить жизнь в скуке он ненавидел, и Пётр не был удивлён новости о том, что вот-вот будет новый праздник во дворце Разумовского. Это было ему на руку... Именно во время праздника Пётр и решил показаться...
«Сады, парки рядом — всё радует глаз и душу», – улыбнулся он, когда приехал сюда и остановился в стороне, наблюдать за дворцом и собирающимися гостями. – «Здесь невероятно красиво, и верю, многим хочется проводить здесь больше времени. То, что Разумовский сослан жить сюда, совсем не похоже на какую тюрьму. Да император и не наказал Андрея Кирилловича, а лишь пытался его приструнить... Однако, поскольку данный покоритель дамских сердец имеет немереное количество долгов, скорее всего однажды потеряет всё... Что ж,» – вздохнул он. – «Быть и нашей встрече вновь, увы...»
Пётр пришпорил коня и скоро отдал его в руки подбежавшего конюха, а сам последовал за очередными гостями. Миновали встречающего гостей хозяина дворца, поклонившихся слуг, прошли через аллею из высоких ваз с букетами и вошли в просторный, не менее величественный, чем у императора, бальный зал.
Оркестр на балконе напротив играл вальс, гости кружились в танцах. Лица каждого выражали светлую радость и беспечность. Казалось, вся суета жизни оставлена, чтобы отдохнуть здесь.
Пётр остановился в стороне. Он дождался бокала шампанского, которые разносили слуги, и присоединился к беседе с некоторыми гостями, которые стояли возле и делились шутками. Делая вид, что ему тоже весело и интересно, он краем глаза следил за происходящим вокруг и искал самого Андрея Разумовского или... Врангеля. Пётр чувствовал, что вот-вот увидит обоих, и ждал.
Когда оркестр доиграл очередной вальс, пары расступились. Все стали аплодировать вышедшему на середину зала... Пётр улыбнулся, с умилением глядя на то, как Разумовский выхаживал медленно, высоко-аристократично, как элегантно повёл рукою в воздухе и приложил её к груди.
– Ах, вот что делает с нами озорница-любовь! – восторженным голосом сообщил он и кивнул в сторону оркестра.
Нежная музыка полилась по залу, разливаясь эхом вокруг и украшая искристой аурой мечтаний, а Разумовский запел не менее прекрасным голосом: