Выбрать главу

Тимофей Петрович — именно так все звали Тараканова, и никто не посмел бы назвать его иначе, никто и никогда не называл его просто Тимофеем.

— Смотри, брат, Тимофей Петрович, — на прощанье приказал ему Баранов, — будь начеку, не верь этим краснокожим. Следи, чтобы часовые все время следили за лесом. Не дай Бог, не доглядите, и как саранча налетят на вас нечистые. Костей не соберем!

— Не извольте беспокоиться, Александр Андреевич. Не проштрафимся. А если уж кости положим, так не наша вина будет. На то будет воля Божья!

Так-то оно так, да у Бога других дел немало без вас. Вы уж лучше сами за собой присмотрите!

ГЛАВА ВТОРАЯ: ДОЧЬ ВОЖДЯ

1

В своих беспрерывных плаваниях по обширным владениям Шелиховской компании, в поездках на утлых байдарках по бурному океану с острова на остров Баранов несколько раз побывал на Американском материке. Еще до того как он построил Михайловский форт на Ситке, Баранов посетил большое индейское селение на Аляске и подружился с вождем племени особенно свирепых индейцев. Приглянулась ему молоденькая черноглазая дочь вождя. Прошло немного времени и дружба обоих «вождей» — индейца и русского — была скреплена тем, что индеец отдал свою дочь в дом Баранова.

Как-то в редкий солнечный день подошла к берегу на Кадьяке большая байдарка, с которой важно сошел большой индейский вождь. За ним степенно следовали несколько молодых индейцев-гребцов и между ними — красавица индианка, дочь вождя.

Никакой церемонии, никакого обряда — просто переселилась в избу Баранова «принцесса», как ее позже стали называть русские, потому что она была дочерью большого вождя с материка и стала подругой грозного Баранова. Не важно, что у Баранова где-то в России были жена и дети. Он не видел их уже более десяти лет и почти не надеялся увидеть их когда-нибудь. А кроме того — так уж завелось в американской колонии Шелиховской компании, — все русские промышленные завели себе сожительниц, молодых алеуток, с согласия родных или без оного. С приездом монахов Валаамского монастыря эти легкие отношения между промышленными и алеутками стали подвергаться жестокой критике со стороны иноков и, особенно, со стороны их главы, архимандрита Иоасафа. Некоторые почти не обращали внимания на увещевания служителей церкви, но тем не менее были и такие, на кого страстные, горячие проповеди архимандрита Иоасафа с суровыми обличениями здешних нравов подействовали. В большинстве же своем промышленные да и администрация компании во главе с Барановым смотрели на эти незаконные связи очень просто. Связь продолжалась до тех пор, пока промышленный не возвращался на Большую землю, в Сибирь. Он уезжал, а его сожительница собирала свои пожитки и перебиралась опять в свое селение к родным, в свое «жило». Если были дети, то положение несколько усложнялось, хотя, как правило, прижитые дети уходили вместе с матерью в селение родных. Нужно сказать, что отъезды промышленных обратно в Сибирь были довольно редки. Слишком уж связаны были они — или кабальными условиями своей работы, или привычкой к своей новой семейной жизни с сожительницами и детьми. Как правило, возвращавшимся на Большую землю русским не полагалось брать с собой своих незаконных жен и прижитых от них детей главным образом еще и потому, что у них дома, в Сибири или в России, оставались семьи.

Баранов вначале легко смотрел на свою связь с благородной индианкой, которая так сильно отличалась от некрасивых алеуток. Он со дня на день ожидал от правления компании разрешения выехать на родину и считал вполне нормальным оставить свою индианку, названную им Аннушкой. Русские промышленные и алеуты почтительно называли ее Анной Григорьевной. Положение усложнилось пять лет тому назад, когда у Аннушки родился сын, красавец Антипатр. С каждым днем Баранов все больше и больше привязывался к своему сыну и даже стал страшиться получения новых вестей из России. Вдруг именно теперь Шелихова исполнит его давнишнюю просьбу об отставке и пришлет ему замену! Что он будет делать тогда с Антипатром? Не отправлять же мальчишку в индейское племя его матери. Отказаться от своей плоти и крови он теперь не мог. Пятилетний Антипатр был его гордостью и предметом все более усиливающейся любви. А тут еще новая проблема — Аннушка опять в положении и вот-вот должна разрешиться…

Странные отношения сложились у Баранова с Аннушкой. Он как-то по-своему, примитивно, даже полюбил ее, особенно после рождения Антипатра. Она же относилась к Баранову почтительно, как подобает жене вождя относиться к своему мужу, но к сыну испытывала полнейшее равнодушие. Как-то, года два тому назад, приезжали индейцы ее племени с подарками для нее и Антипатра, и она вдруг, ни слова не сказав Баранову, собралась, переоделась в свою индейскую одежду, села в байдарку с индейцами и уехала. Баранов остался один с трехлетним сыном. Он даже не знал, уехала ли она совсем, или только на время. Что заставило ее покинуть своего покровителя и бросить сына, осталось тайной для Баранова.