Своеобразный «Департамент русской истории», личная канцелярия Румянцева, ежедневно отправляла десятки писем в разные концы России и за границу, в которых содержались предложения, распоряжения, просьбы о консультации. Нити научных замыслов сотрудников графа сходились к нему, часто наполнялись новым содержанием, творческие планы получали материальную поддержку и, реализовываясь, становились для членов кружка общим делом.
Становление кружка происходило в важный для истории России период. Продолжалось разложение феодально-крепостнической системы, усиливались классовые противоречия, формировалось декабристское движение. Очевидно, было бы слишком упрощенно говорить об общем отношении членов кружка к злободневным проблемам современности: для этого нет документальных оснований. Слишком разными оказались люди, объединенные Румянцевым. Сам он был чрезвычайно осторожен в своих высказываниях о современных событиях, позволяя себе лишь осуждение «эпохи лени и темноты» и подчеркнуто деловые научные связи с деятелями прогрессивного лагеря России, Польши и других стран. Другие члены кружка — В. Г. Анастасевич, К. Ф. Калайдович, И. Н. Лобойко, П. М. Строев, П. И. Кеппен — были знакомы с декабристами А. А. Бестужевым, Ф. Н. Глинкой, П. А. Мухановым, К. Ф. Рылеевым, В. Д. Сухоруковым, нередко встречались с ними, влекомые чувствами взаимной симпатии. Члены кружка помогали декабристам в их исторических занятиях. Строев, например, даже составил исторические примечания к «Думам» Рылеева. Однако нет никаких оснований говорить о каком-либо идейном единстве даже этих сотрудников Румянцева с декабристами.
Открыто выраженным охранительным мировоззрением обладали В. Н. Берх, Е. Болховитинов, А. Ф. Малиновский, М. П. Погодин. Какие-либо суждения об остальных членах кружка высказать трудно. Это были люди с разными жизненными судьбами, интересами и характерами, для которых работа в кружке была лишь частью обычной человеческой жизни. В их поступках и убеждениях можно уловить разочарование и оптимизм, скепсис и активную деятельность, сочувствие угнетенным и восторг перед монархом-победителем, преклонение перед графом-меценатом и осознанное чувство собственного достоинства. В целом же, очевидно, будет справедливо сказать, что общественно-политические убеждения членов кружка не выходили за рамки дворянского мировоззрения, в пределах которого одни, испытав влияние просветительской идеологии, пытались обосновать необходимость реформ, в том числе ликвидацию или ослабление крепостничества, другие предпочитали изучать «мертвых друзей», оградившись от действительности барьером своих интересов.
Таким образом, кружок представлял собой неофициальное объединение исследователей, финансирование деятельности которых Румянцевым создавало возможности для коллективного решения разнообразных научных проблем. В представлении современников и последующей историографии работа членов кружка именно в этом плане представляла диссонанс с работой Карамзина над «Историей государства Российского», который один «молча ворочал каменья» исторического материала в подмосковном Остафьеве.
Изыскания кружка частично совпали с подготовкой Карамзиным своего выдающегося труда, выход которого оказался самым крупным событием в русской историографии первых десятилетий XIX в. Многие сотрудники Румянцева — Калайдович, Малиновский, Строев — щедро снабжали историографа историческим материалом. Румянцев предоставил Карамзину возможность использовать ряд документов своего собрания, полученных из зарубежных архивов. Сохранилось свидетельство о том, что в период поиска историографом средств на издание «Истории» Румянцев предложил ему свои услуги, но Карамзин отказался принять деньги от «партикулярного человека». Соответственно в 1819 г. граф не принял предложения, обратившегося к нему по рекомендации А. И. Тургенева Сен-Тома финансировать перевод на французский язык труда Карамзина, аргументируя это тем, что «передать на чужестранный язык те важные выписки древних наших рукописей, коими Николай Михайлович обогатил свое сочинение, есть дело невозможное…»[41]