Приведенные примеры показывают, что члены кружка пытались поставить на практическую основу реализацию уже высказывавшейся тогда мысли о необходимости сравнительно-исторического изучения истории народов. Не случайно в 1818 г. Румянцев, предлагая Каченовскому опубликовать рецензию на книгу немецкого востоковеда Г. Л. Козегартена, посвященную сочинению Магомета Ибн-Батута, выражал желание, «чтобы в самую рецензию помещены были русским переводом все те строки или малые статьи, относящиеся до Капчатской и Золотой Орды, коих история с российской так соплетена»[187].
К публикации Я. И. Шмидта примыкает и издание большого отрывка сочинения арабского историка X в. Табари «История пророков и царей», посвященного событиям в Аравии в VII в. и содержавшего упоминание о «руссах» в 643 г. Оно подготовлено по заданию Румянцева Козегартеном и вышло спустя несколько лет после смерти графа[188]. Именно после этого Табари стал широко известен в Европе.
Кружок готовил к публикации и русский перевод извлечения из «Истории норвежских королей» исландского историка С. Снорра. В этом памятнике при описании царствования короля Олафа встречаются известия по истории Древней Руси времени княжения Ярослава Владимировича. Перевод подготовлен по латинскому изданию сочинения Снорра XVIII в. и сопровождается интересными историческими примечаниями, а также хронологической таблицей событий, происходивших параллельно в России, Норвегии и Швеции X–XI вв. По неизвестной причине эта публикация не увидела света[189].
Таким образом, история русского и других народов, вошедших в состав Российской империи, находилась в центре внимания кружка при выборе им для издания исторических источников. За счет введения в научный оборот русских и древнеславянских литературных сочинений, фольклорного материала, а также западноевропейских и восточных памятников кружок расширил традиционно известный к началу XIX в. круг письменных источников. Историческая наука получила документальную базу, представленную уникальными памятниками с массой ранее неизвестных или малоизвестных свидетельств о прошлом русского и других народов.
В процессе подготовки таких изданий кружок развил лучшие зарубежные и отечественные традиции публикации древних источников, а также сформулировал новые принципы воспроизведения текстов памятников в зависимости от их вида, времени возникновения, древности списков. Сотрудники Румянцева не были равнодушны к тем, кому адресовались их издания. Среди них мы встречаем образцы как буквального («буква в букву, слово в слово») воспроизведения текстов документов, отвечающие задачам их лингвистического изучения, так и критического «очищения» памятников от описок и искажений. Впервые в истории отечественной археографии в публикациях кружка в столь широких масштабах был представлен не только исторический, лингвистический, но и палеографический материал: многочисленные снимки почерков, букв и других внешних признаков рукописей. Подготовка изданий исторических источников после работ кружка становилась невозможной без творческого осмысливания его опыта в этом деле.
Велико оказалось и общественное звучание публикаций кружка. Их выход по времени совпал с формированием исторических взглядов представителей прогрессивных кругов русского общества, в первую очередь декабристов и А. С. Пушкина. В значительной мере из публикаций, подготовленных кружком, они черпали материал для своих исторических построений. По «Собранию государственных грамот и договоров», «Софийскому временнику», «Судебникам» декабристы изучали общественный строй Древнерусского государства, республиканские традиции Новгорода, закрепощение крестьян. Опубликованные в «Собрании» чины венчания на царство являлись в представлении декабристов историческим прецедентом возможности избрания нового царя. «Памятники российской словесности», «Иоанн экзарх Болгарский» предоставили в их распоряжение разнообразные факты для обоснования единства и высокого уровня развития славянской культуры в древности. Мотивы Сборника Кирши Данилова использовались в поэзии Пушкина и Кюхельбекера. Создавая «Бориса Годунова», Пушкин внимательно изучал акты «Смутного времени», опубликованные в «Собрании государственных грамот и договоров». В 1825 г., уже на закате деятельности кружка, высокую оценку его публикациям дал в своем альманахе «Полярная звезда» декабрист А. А. Бестужев[190].
188
Tabaristanensis id est Abu Dschaferi Mohammed ben Dscherir ettaberi, Annales Regum Atque legatorum Dei, ex codice manuscripto Berdinensi arabice edidit et in latinum transtulit J. j. G. L. Kosegarten. Chryphisvaldiae, 1831–1853.