Он взял протянутую Апраксиным бумагу, поднялся с кровати, раскурил погасшую трубку и зашагал по комнате, торопливо, точно спешил куда-то. И верно: всю жизнь спешил, наверстывая за два века ханского ига и за сто лет боярской лени.
Озабоченный взгляд генерал-адмирала, не поспевая за движениями даря, перебегал за ним от конторки у продолговатого оконца к дверям кабинета и обратно. Крепко переменился Петр за месяц болезни: поседели кудри и коротко остриженные усики, глубоко запали усталые глаза, отекли и обвисли землистые щеки.
— Федор Матвеевич!.. — Брови Петра подпрыгнули, когда он прочел второй пункт доклада: «По мнениям вице-адмирала Сиверса и шаутбенахта Синявина, из морских поручикам Станбергу[17], Звереву или Косенкову, подпоручикам Чирикову или Лаптеву оная экспедиция годна. А не худо чтоб де был над ними командир из капитанов, Беринг или фон-Ворд, понеже Беринг в Ост-Индии был и обхождение знает, а фон-Верд был штурманом».
Не скрывая иронического изумления, Петр, остановись у конторки и положив на нее листок с ответами, обернулся к генерал-адмиралу.
— Не ты ль, сват, желал Витуса Беринга в абишт из службы нашей выбить?..
Апраксин, уставясь в пол, развел руками.
— Когда я по званию флагмана спорю с вашим величеством, так с адмиралом я никогда не могу уступать, но коль скоро вы предстаете царем, я свой долг знаю, — вывернулся он.
Беринг сидел у него в печонках с тех пор, когда приключилась конфузия на Адмиралтейств-Коллегии. Истекшим летом, обиженные неприбавкою жалованья и беспричинным неповышением в следующий чин, иноземные капитаны Фалкенберг, Гей и Беринг, заодно с ними свой, Дубровин, подали прошение об отпуске из службы. Апраксин был рад спровадить иностранцев восвояси. «Капитанов, — предложил он на Коллегии, — можно и отпустить, кроме Дубровина, а онаго прибавкою жалованья, конечно, наградить следует». Царь на том заседании сухо заметил: «Надлежит впредь морских офицеров в службу принимать по-иному и контракты с ними чинить покрепче», но мнения об отпуске не высказал. Коллегия некоторое время пребывала в нерешимости и, наконец, под нажимом самих капитанов, приговорила: «отпустить в земли, откуда приняты». Петр, когда Апраксин принес приговор на утверждение, при всех отчитал генерал-адмирала и сказал, заключая: «Нащет Фалкенберха и Гея быть по сему: подпиши паспорта; а Беринга зря обижаешь. Сей датчанин истинно русский есть человек и доказал службою своею. Объявишь на Коллегии, чтоб принять его в морской флот по-прежнему и назначить в первый ранг капитаном».
Через неделю Адмиралтейств-Коллегия привела Витуса Беринга к присяге, а спустя четыре месяца сочла возможным рекомендовать для руководства камчатской экспедицией.
— Ну то-то, господин флагман, впредь с вниманием должным различай людей, — назидательно обронил Петр и, поглядев с усмешкой на упрямо безмолвного Апраксина, вновь принялся за чтение доклада.
Адмиралы писали немногословно:
«Ботовый ученик, который по чертежам боты с палубами и без палуб делать может, имеется, именно, Федор Козлов, а такелаж, затребованный по велению государя, отпустится в полтора раза более обычнаго».
Зачеркнув «в полтора», Петр надписал сверху «вдвое», добавил на полях: «Прочее все хорошо. В Камчатскую экспедицию послать флота капитана Витуса Беринга с прочими морскими служителями»; перечислил и поманил Апраксина.
— Распорядись, Федор Матвеевич: Берингу и Чирикову явиться сюда.
Генерал-адмирал, поклонясь, вышел, провожаемый глухим завыванием ветра в дымоходе и скрипом пера.
Петр, облокотись на конторку, чертил на чистом листе неразборчивые закорючки. Хвостатое перо быстро сновало по бумаге.
Исписав ее, он переворошил дела Адмиралтейств-Коллегии и нашел среди них принятое намедни, подлежащее его апробации, решение о производстве:
«По выписке от конторы генерал-кригс-комиссара, унтер-лейтенанта Алексея Чирикова, хотя еще до него очереди не пришло, записать ныне в лейтенанты для того, что по новоучиненному адмиралтейскому регламенту первой главы 110 артикула напечатано: ежели кто из адмиралтейских служителей явится знающим в морском ходу или на верфи в работе, и тщателен в произвождении своего дела паче других, о том должны командиры их доносить Коллегии; Коллегия должна то разсмотреть и оных за их тщание повысить чином или прибавкою жалованья. А о вышеписанном Чирикове шаутбенахт Сандерс объявил, что по обучению гардемаринов и морских офицеров искуснее всех явился оный Чириков. А гвардии капитан Козинский показал, что гардемарин 142 человека разныя науки обучали чрез онаго Чирикова».