Несмотря на богатый улов, дед остался недоволен — они слишком поздно прибыли на Диа.
— Остаёмся здесь на ночь! — заявил он решительно. — И начнём завтра с утра пораньше.
Даро и не подумал возражать. Юноша всё ещё был под впечатлением волшебных линз; он собирал бы раковины до самого вечера, но знал, что Акару не разрешит. И не только потому, что древний обычай требовал ограничить время добычи моллюска. Просто долгая работа под водой, тем более на большой глубине, — а Даро, в отличие от деда, нырял очень глубоко, — могла повредить здоровью.
Атано уже приготовил рыбную похлёбку, а над костром на вертелах скворчали четыре большие кефали. Увидев, чем наполнена лодка, он с обидой глянул на Даро, но промолчал. Атано понимал, что командует здесь Акару, и у его друга нет главного слова.
Отобедав (аппетит у всех оказался отменный, особенно у ныряльщиков), раковины перенесли в тень, и началось главное действо, ради чего и была затеяна поездка на Диа. Для начала все четверо стали ощипывать «перья» раковин — драгоценные волокна, которые сборщики моллюсков старались сохранить, хотя главной их задачей было содержимое внутренней полости жемчужниц. А затем, тая дыхание, Акару стал открывать раковины.
Их улов конечно же можно было назвать неплохим — по количеству но вся проблема заключалась в том, что жемчуг встречался не во всех раковинах. Среди двадцати-тридцати пустых раковин находилась всего лишь одна с драгоценной горошиной.
К огромному разочарованию Даро, больших, особо ценных жемчужин, оказалось мало. И весь жемчуг был красноватого или тёмно-коричневого цвета. Особенно сильно огорчился дед, это Даро сразу понял, по тому, как тот сдвинул густые седые брови к переносице. Акару жаждал найти чёрный жемчуг, который был очень редок в этих водах и ценился весьма высоко.
Волокна разложили для просушки, раковины тоже не стали выбрасывать — для отделки дворца миноса требовалось много перламутра, и их можно было выгодно продать. Створки раковин сложили во вместительную корзину, плетённую из лозы, и опустили в воду, чтобы перламутровый слой не потускнел, а сами улеглись в тенёчке отдыхать, потому что солнце начало жечь немилосердно. Тени хватило для всех, — Киро натянул большой тент — к тому же подул тихий освежающий ветерок, способствующий приятному послеобеденному сну, и Даро не просто уснул, а провалился в сновидения — морскую бездну, населённую удивительно прекрасными разноцветными рыбками, водорослями и странными невиданными созданиями, похожими на бабочек, затеявшими вокруг него хоровод.
Проснувшись, все подкрепились лепёшками и вином, и пока Киро разжигал костёр на плоской каменной плите, чтобы использовать её в качестве сковородки, на которой он намеревался поджарить на ужин моллюсков, Акару, Даро и Атано вышли в море на вечернюю рыбалку. В это время рыба стремилась к отмелям острова на кормление и улов обещал быть богатым.
Так оно и получилось. Сеть забросили всего четыре раза, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы дно лодки покрылось толстым слоем живого серебра. Особенно много поймали крупных морских лещей, белое мясо которых было жирным и очень вкусным. Рыбу определили в сеть, связав её узлом, и опустили в воду, чтобы она не уснула до возвращения в Аминисо, и присоединились к Киро, который священнодействовал возле костра.
Ужин получился — лучше не придумаешь: испечённое на камне мясо жемчужниц и зажаренные на вертеле лещи. Даро и Атано объелись и их плоские мускулистые животы стали, как у беременных женщин. Акару и более умеренный в еде Киро лишь посмеивались, глядя на юношей. Дед хорошо понимал внука и его друга: несмотря на обилие рыбы в прибрежных водах Крита и на его рынках, не всегда можно было попробовать такие вкусные деликатесы, как мясо морских лещей и моллюски жемчужниц, стоившие дороговато по сравнению с другими дарами моря.
Прохладный тихий вечер опустился на море. Небо с западной стороны окрасилось в пурпур, перемежающийся золотыми полосами, дневная жара уступила место вечерней прохладе, на востоке начали зажигаться первые звёзды, в костре потрескивали угольки, разбрызгивая искры, и неумолчный шум прибоя располагал к неторопливой вечерней беседе. Разлёгшиеся на всё ещё тёплых камнях, юноши внимательно вслушивались в размеренный, несколько надтреснутый голос старого кибернетоса: