Даро нырнул первым. И опять его захватила эйфория, навеянная красотой подводного мира. Будь у него жабры, он оставался бы под водой очень долго, чтобы налюбоваться игрой ярко раскрашенных пёстрых рыбок, атакующих здоровенного краба, который вылез из своего убежища, чтобы погреться в первых солнечных лучах, колыханием водорослей — зелёных, синих, оранжевых и даже огромным скатом-хвостоколом, который скользил над самым дном, выбирая место на песке, где бы он мог зарыться поглубже.
Увлечённое созерцание подводной жизни едва не стоило ему жизни. В какой-то момент он вдруг почувствовал безотчётный страх, но предпринимать что-либо уже было поздно. Мимо него вдруг стремительно промелькнула огромная акула-молот и напала на ската-хвостокола, который тут же ударил её своим ядовитым шипом. Но этот укол, который был очень опасен, даже смертелен для человека, на акулу не произвёл никакого впечатления.
От неожиданности Даро шарахнулся в сторону. Но тут же, мигом сообразив, что немедленно подняться на поверхность — не лучший вариант — мало ли что взбредёт в голову хищнице — нырнул на глубину, где торчали каменные зубья, за которыми он и укрылся. Со страхом, смешанным с острым интересом, он наблюдал за действиями акулы. Сначала она прибила ската ко дну мощным ударом головы, а затем прижала его к камням и начала кусать с обеих сторон, что фактически парализовало её добычу. Затем акула схватила обессилевшего хвостокола в пасть и разорвала его на части быстрыми рывками головы со стороны в сторону.
Даро не волновался, что ему не хватит воздуха до конца трагического представления. Он мог находиться под водой дольше, нежели самые известные ныряльщики Крита. Этому искусству его обучил всё тот же Акару. Главное — не поддаваться панике и очень экономно расходовать запас воздуха в лёгких — расслабиться, и если плыть, то медленно, не делая лишних, ненужных движений, притом стараясь это делать по направлению подводного течения. Кроме того, нужно расширить своё сознание до такой степени, чтобы оно охватывало не только близлежащий участок моря, а всё пространство вокруг, даже невидимое, скрывающееся за водной завесой. Тогда появляется иллюзия, что ты постепенно превращаешься в рыбу, и от этого приходит удивительное спокойствие, способствующее долгому пребыванию под водой. А ещё дед учил Даро правильному дыханию и заставлял его подолгу бегать, чтобы увеличить объём воздуха в лёгких.
Акула медленно проплыла над Даро — он уже приготовился встретить её своим трезубцем — и исчезла, растворилась в зелёном сумраке подводного мира. И только теперь он услышал тревожный стук. Это дед подавал ему знак опасности — он наконец заметил акулий плавник и начал бить под водой колотушкой в специальный медный бубен; похоже, акула до встречи со скатом плыла под водой, прижимаясь поближе ко дну. «Тревожный» бубен был так хитро устроен, что издаваемые им звуки значительно усиливались и были отчётливо слышны на большом расстоянии.
Уже готовясь всплыть на поверхность, он мельком глянул на дно рядом с собой — и обомлел. Там, среди невысоких водорослей стояли, как воины в шеренге, огромные жемчужницы, напоминающие полураскрытый веер! В этом не было ничего странного и удивительного, вчера Даро мог наблюдать на дне целую армию подобных раковин, да вот только вид у них был несколько необычен; именно о таких жемчужницах мечтал Акару. Они были чёрного цвета! Это значило, что и жемчуг внутри них тоже чёрный! Но и это ещё не всё. Даро уже знал, что драгоценные горошины таятся в раковинах неправильной формы, притом прячущихся в самых глубоких местах. Ракушки с крупным жемчугом обычно искривляются, их створки закрываются не совсем плотно, а на поверхности имеется след в виде верёвки, который идёт поперёк колец роста.
Именно такие жемчужницы прятались за невысокой каменной грядой на приличной глубине, куда Даро нырнул, чтобы спрятаться от акулы-молота. Конечно, не все они хранили чёрные горошины, только одна из шести раковин имела драгоценное вместимое но жемчужниц было много, и Даро не сомневался, что среди них обязательно найдётся та, которая порадует старого кибернетоса.