– Дети, записываем текст со страницы сто восемьдесят два, а затем переписываем текст со страницы сто восемьдесят четыре и сто восемьдесят пять, – все в классе уткнулись в свои тетради, пока учительница записывала домашнее задание на доске.
У Ивана эти два текста уже давно были переписаны. Он попытался отвлечь своего друга, который сидел впереди него, но тот, будучи занят, никак не отреагировал на эти провокации и продолжил переписывать текст, чтобы не тратить на это время дома. Затем он решил подразнить свою соседку, которая сидела слева от его руки, но та тоже была слишком занята переписыванием текста. И тут он понял, что остался с самим с собой наедине, хоть и в окружении тридцати человек. Сидеть и ждать оставалось ещё около двадцати минут, но каждая минута растянулась на вечность и казалось, что следующая минута становится всё длиннее и длиннее. Ноги стали будто неметь. Он почувствовал, что мизинцы начали пульсировать. Боги, как же он ненавидел такие моменты, эти ублюдские мизинчики. С великим удовольствием он бы избавился от них прямо в эту секунду, но, к сожалению, у него ничего не было под рукой, чтобы отсечь их. «Какие же вы надоедливые, – размышлял он. – Да и по факту они не нужны человеку, никакой опорно-двигательной функции они не несут, так чего ради они вообще есть?»
В такие моменты он был очень серьёзно настроен и готов избавиться от них, но когда звучал звонок и кровь снова лилась по всему организму, эти мысли улетучивались на раз.
Спустя длинные пять минут что-то ёкнуло в нём, и он почувствовал, как зазудел пах. Тогда он начал мечтать, что учительница проводит урок в нижнем белье, а затем подходит к нему, чтобы проверить домашнее задание. Что-то неверно написанное в его тетради злит её – она хватает его за пенис, шепча на ухо:
– Будешь отрабатывать после уроков, Ваня, – после чего убирает свою руку от его гениталий.
Эта фантазия настолько взбудоражила его, что он понял, что либо кончит сейчас, либо умрёт.
Очень медленно и осторожно его рука опускается под парту и расстёгивается ширинка – предательский звук молнии кажется неимоверно громким – он замер и огляделся, – не присматривает ли кто за ним. Затем одной рукой приспускает трусы и хватается за член, крепко сжимая его, так, чтобы он был полностью налит кровью и даже начал неметь. Аккуратными движениями пальцев он начал массировать головку члена. Возбуждение возросло настолько сильно, что его начало немного трясти. Сбилось дыхание. Он начал водить запястьем вверх-вниз. Не прошло и пятнадцати секунд, как он кончил себе в руку. Он так сильно напрягся от оргазма, что было похоже, что его перекосило от инсульта, но ни единого звука он не издал, хотя было огромное желание прокричать: «Да-а-а».
На первый взгляд никто ничего не заметил: вроде бы всё в порядке, можно спокойно выдохнуть и с облегчением расслабиться. Ощущение, будто на его спине висели металлические блины по пятьдесят килограммов, и вот ему удалось их скинуть. Единственная нерешённая проблема, с которой следует разобраться, это сперма в правой руке, от которой он ещё не избавился, а также мокрые трусы, в которых придётся проходить несколько уроков.
Именно поэтому впредь он всегда скидывал этот яд, находившийся в его организме, в какую-нибудь ёмкость или на бумагу, но только не в трусы и не на себя. Шестой урок только начался, а он уже почувствовал, что не может это терпеть: в очередной раз груз повис на его плечах и давит к земле. Он осознавал, если сейчас же не скинет его, то эта тяжесть раздавит его на куски, после чего он не сможет сдерживаться и закричит на весь класс.
– Марья Ивановна, можно выйти? – с поднятой и трясущейся рукой уже почти стоял четвероклассник Ваня.
– Урок только начался, что тебе нужно? – с довольно грозным видом ответила его классная руководительница.
– Можно мне в туалет? – почти умоляюще попросился ребёнок.
– Только быстро, туда и обратно!
– Спасибо, – эти слова были произнесены уже на ходу, так как он старался максимально быстро покинуть класс и добежать до туалета, чтобы его желание, охватившее за долю секунды, было исполнено.
Внимательно осмотрев коридор возле туалета, убедившись в отсутствии людей, он зашёл внутрь. Как жалко, что в кабинках нет дверей, да, собственно, и унитаза не было. Так, дырка в полу, что называлась очком. Уединённым это место вряд ли можно было назвать. Конечно, риск – дело ещё более возбуждающее, но очень уж не хотелось, чтобы кто-либо застукал его за таким непристойным занятием. Собственно, вариантов он видел немного: предстояло сделать всё в этом самом месте. В противном случае он не сможет выдержать той нагрузки, что легла на него.