- Что на этот раз, дедушка? - без видимых эмоций поинтересовался Мамору.
- Это кошка. Вот. Видишь? - старик с улыбкой протянул грубо обработанную фигурку внуку прямо под нос. - Но над ней ещё стоит потрудиться, прежде чем она станет как живая.
Дед вздохнул, мельком посмотрел Мамору прямо в глаза и продолжил:
- Знаешь, мальчик мой, некоторые вещи кажутся нам глупыми, потому что мы их не понимаем. Вот как эта деревяшка, - наклонившись, старик дотянулся до совсем необработанной заготовки протянул её. - Держи. А теперь - хорошо подумай и скажи мне, что таится в плену этой грубой формы.
Мамору принял неровный брусок дерева из морщинистой руки и хорошенько рассмотрел его. Деревянные волокна небрежно протянулись по всей его длине. Светло-матовая древесина щекотала пальцы, встречая их приятным бархатом. Однако формой заготовка не напоминала ровным счётом ничего. Мамору поставил её на пол и произнёс:
- Я думаю, дедушка, в ней таится самое прекрасное, на что ты способен.
Слова внука, разумеется, обрадовали Танаку-старшего, потому что он расплылся в широкой улыбке.
- Верно. Самое прекрасное. То, на что способен каждый из нас. Я, ты, любой из твоих друзей или даже врагов. Надо лишь приглядеться и почувствовать, насколько восхитительно то, что спрятано за неказистой оболочкой. И если не поленишься однажды показать самому себе, насколько сильно ты ошибался, - старик взмахнул стамеской, - ты уже никогда не забудешь о том, что ты увидел.
Мамору опустил глаза и задумчиво улыбнулся. Дед ничего не говорит просто так.
- Однажды ты поймёшь, как прекрасно было время, которое ты проводишь здесь, в Кацууре. Я очень надеюсь, что у тебя будет настроение увидеть прекрасную сердцевину этой грубоватой, на первый взгляд, ситуации, - старик вернулся к резьбе по фигурке, а сам добавил: - Угостись рыбным супом. У тебя был долгий день.
Мамору сумел убедить деда разделить с ним трапезу. В качестве благодарности за еду он провёл тщательную уборку на рабочем месте, где накопилось немало стружек и древесной пыли. А когда дедушка отправился спать, юноша и сам поднялся в свою комнату. Однако сколько он ни ворочался на кровати, сон категорически отказывался впускать его в свои объятия. И почему-то в голове всё не стихало эхо нежного пения голубоглазой девочки Хоши. Хоть тряси головой, хоть засунь её под подушку - всё бестолку. Странности этой недавней знакомой теперь даже не казались ему отвратительными. А её глупая широкополая соломенная шляпа стала объектом приятных воспоминаний.
Мамору встал с кровати и прошагал к открытому окну. Выглянув, ахнул: трава на улице покрылась ковром из светящихся, снующих кругами зелёных точек. "Светлячки..." - пронеслось в голове у юноши. И тотчас же, почувствовав острую необходимость сейчас быть там, на улице, он наспех оделся и покинул дом.
Ночь разила своей тишиной и спокойствием. Городок спал. Было слышно лишь отдалённое стрекотание и шелест бессонной растительности. Мамору, играючи касаясь кончиками пальцев высоких острых травинок, побрёл в сторону песчаного пляжа, где намедни он прогуливался с Хоши. Пугаясь, светлячки разлетались от Мамору, но некоторые из них, полные любопытства, всё же преследовали его.
Юноша пересёк пару холмов и небольшой перелесок. Поднявшись на очередной холм, он увидел раскрывшиеся перед ним красоты побережья. В ночной тьме волны казались почти чёрными, а на них верхом катались серые барашки пены. От воды веяло прохладой и почему-то особым духом романтики. Мамору снял обувь и побрёл вдоль песчаного пляжа. В темноте всё казалось совсем не таким, как днём. Это место приобретало новые черты. Новые краски.
Парень шёл по остывшему песку, пока вдруг не увидел неподалёку странный силуэт. Там, казалось, кто-то сидел, укрыв плечи пледом, чтобы не замёрзнуть. И кому вдруг понадобилось спускаться к морю на ночь глядя? Хотя если подумать, сам-то не лучше.
Собравшись с духом, Мамору уверенно зашагал по направлению к силуэту, чтобы, может быть, разбавить бессонницу незатейливым диалогом. Но с каждым новым шагом напряжение росло, пока наконец он не остановился рядом с большим каменным валуном, чьи очертания оставили его в дураках, заставив поверить в то, что тут сидел живой человек.
Мамору усмехнулся себе под нос, понимая, как глупо это вышло. Он сел рядом с камнем на песок и прислонился к нему. К своему удивлению, он почувствовал, как внутри камня хранилось тепло. Странное, родное тепло, которое почему-то заставило слёзы выступить на его глазах.