Бабушка говорит, что Янелькин отец пьет слишком много бузы, и что зря Янельку взяли в семью, не будет, мол, добра от такой девки. Понятно, мало кто согласиться выйти замуж за вдовца, да еще с ребенком. Наверняка вдовец чем-то прогневал богов, и за это они забрали у него жену. И вторую жену могут забрать. Но все равно можно было не спешить и найти какую-нибудь другую девку, пусть тоже с изъяном, чтоб не привередничала, но получше. Вот хотя бы лесникову Эльку. Она, конечно, хроменькая, да куда приятней Янельки. А Янелька рябая, страшная, перестарок. В добрые старые времена, когда бабушка была девочкой, Янельку принесли бы в жертву злому богу Чартежу, который любит все некрасивое. А другие, хорошие боги за такую жертву еще и разгневаются.
И еда стала невкусная. Подгорелая каша без масла и меда да черствый хлеб. Свежий, мягкий хлеб Янелька прячет, дает вчерашний, чтоб много не съели. Да и того Димиру не достается. Янелька за любую оплошность выгоняет его из-за стола. Вот и сегодня... Подумаешь, ложку уронил!.. Поднять ее, ну, полотенцем там вытереть, и всех делов...
Димир вздохнул, и снова глянул на Янелькин живот. Может быть, когда она родит ему новую сестренку, боги заберут ее к себе, как и маму. Хотя, на месте богов, Димир бы ее брать не стал: зачем она кому нужна, такая... Вот мама - да, мама - другое дело. А Янельку боги не возьмут, нечего и надеяться. Разве что злой бог Чартеж. Димир решил завтра же набрать в лесу корзинку малины, подарить ее старенькому жрецу Сегу и выспросить его, как позвать злого бога и обратиться к нему с просьбой.
Отец дохлебал свою кашу и потопал во двор. Отсутствия за столом Димира он, как всегда, не заметил. Он все время о чем-то думал и мало что замечал вокруг. Янелька вдруг сладким голосом позвала:
-- Димир-ло! Где ты там, шалунишка? Иди уж, поешь, и не балуйся больше.
Мальчик бочком выбрался из-за печки и настороженно глянул на мачеху. Та половником зачерпнула из горшка каши и плюхнула ее в отцову мису, пододвинула блюдо с нарезанным хлебом.
-- Иди, ешь быстрее, мне еще посуду мыть. А после мы с тобой по малину пойдем. Любишь малину?
Димир с краешка пристроился к столу, взял отцову ложку и покосился на Янельку. Чего это она так раздобрилась? Щас как хлестнет грязной тряпкой! Но мачеха повернулась к нему спиной и начала возиться у печки. Мальчик зачерпнул остывшую еду и осторожно попробовал. Каша как каша. Ну, пригорела слегка, соли чуть, крупа лежалая... Все как всегда. Миска опустела очень быстро.
Янелька повернулась, глянула. Димир сжался, ожидая привычного окрика насчет того, что он прорва, и что не укормишь. Но мачеха молча сыпанула в пустую миску еще с полполовника каши. Когда миска опустела во второй раз, Янелька отперла замок на шкафу с припасами и сунула мальчику в руку, невиданное дело, пряник. Хоть и окаменевший, с облупившейся глазурью, но настоящий серемужский медовый пряник с прошлогодней ярмарки. Отец тогда ездил на ярмарку продавать овес и яблоки, и взял с собой маму и Димира, заплатив соседке, чтобы та приглядела за скотиной. Вот была радость! Последняя, правда, радость...
Димир сидел на завалинке, поближе к коровнику, чтобы, в случае чего, спрятаться там, смахивал хлынувшие слезы и сосал черствый пряник. Наверное, мама с сестренкой наелись за столом богов, напелись, наплясались и, наконец, попросили у богов милостей для маленького Димира. И то: давно пора. Он бы за маму сразу попросил, а уж потом пошел бы пировать.
Отец давно уехал, не сказавши, куда. Янелька вышла из дома, повязанная платком, в шерстяных чулках, стуча деревянными башмаками. Она несла большой короб и маленькую корзинку. Поманила Димира, вручила ему корзинку, а короб пристроила себе за спину.
-- Соберем малины побольше, я варенье сварю, зимой будем кушать - сказала она, взяла Димира за руку и повела со двора. Не на улицу, а огородом, через заднюю калитку, выходящую к оврагу. Овраг был жутковатый. Темный, заваленный упавшими деревьями и валунами, заросший мхом и огромными папоротниками. Возле него старались не ходить. Даже вездесущие ребятишки опасались туда лазать. Но тропинка нашлась, узенькая, малозаметная, однако была. По этой тропинке Янелька отошла подальше от деревни, вскарабкавшись по крутому склону, перешла на другую сторону оврага и углубилась в лес. Димир оглядывался по сторонам и не узнавал мест. Сюда он никогда не забирался. Чащоба казалась совершенно нехоженой. Путники продирались через кусты, перелезали через поваленные деревья. Димир сильно обстрекался крапивой и взвыл: