В это время Спат ввел во двор молодого человека лет двадцати, черноволосого, с яркими синими глазами и резковатыми, но привлекательными чертами лица, одетый обыкновенно: в домотканую рубаху с длинными рукавами и штаны, окрашенные соком ореха в темно-коричневый цвет, мягкие сапоги и длинный черный грубошерстный плащ с капюшоном, откинутым сейчас на плечи. Серебряная с цветной перегородчатой эмалью застежка на плаще изображала свернувшегося кольцом горного кота, держащего в когтях факел. Эта изысканная вещь резко выделялась на грубой ткани плаща юноши. Взгляд его был сосредоточенным, движения - плавными и неуловимо быстрыми.
Спат грубо дернул спутника за рукав и, ткнув корявым пальцем в сторону черного хода, ушел, сердито ворча себе под нос. Было у него такое обыкновение - ворчать. Молодой человек проводил старика долгим взглядом, потом слегка мотнул головой и перевел глаза на продолжающего забаву мальчишку-поваренка. Тот, внезапно изменившись в лице, улепетнул, только босые пятки засверкали, а незнакомец неторопливо подошел к шипящему коту и ласково положил ему руку на вздыбленную шерсть загривка. Проговорил негромко:
-- Бедный братишка... Ну, ну, не сердись, успокойся... Скоро пойдешь себе гулять...
Скрученные тугими узлами мышцы зверя почти сразу расслабились, спина выгнулась дугой, а из груди понеслось грохочущее мурлыканье. Грозный горный хищник, с которым не каждый пастух осмеливался спорить из-за овцы, боясь его гораздо больше, чем хозяйской плетки, вдруг стал похож на смирного домашнего мурлыку - грозу мышей. Он с увлечениием принялся тереться головой о руки и плащ неожиданного заступника. В безопасном проходе начали собираться слуги. Заметив интерес к себе, юноша еще раз потрепал кота, интенсивно почесал за ушами, решительно отстранил его и быстро прошел к указанной слугой двери.
Скрытый диким виноградом старик на галерее фыркнул. На его змеином лице появилось выражение торжества.
-- Кажется, старый бездельник Спат правильно выбрал, в кои-то веки раз, этот, похоже, подойдет, - проговорил он себе под нос.
Защитник горного кота вошел в зал как раз в тот момент, когда граф вернулся в зал с галереи. Молодой человек поклонился, но не очень низко, не как слуга господину, а скорее как младший старшему, но равному по положению. Знавшие графа могли бы только изумляться: граф не разгневался. Он уселся в свое любимое кресло и милостиво кивнул посетителю. Спросил:
-- Ты колдун?
Молодой человек пожал плечами. Граф фыркнул и повторил уже утвердительно:
-- Ты колдун, и старый дурень Спат и остальные дураки в моих владениях боятся тебя до судорог, но бегут к тебе, как только вскочит болячка или заблудится телка...
Колдун гордо выпрямился и ответил:
-- С этой ерундой твои подданные бегут не ко мне, а к старой хитрюге знахарке Тэш. Ее они не очень боятся. Я же занимаюсь только сложными теоретическими вопросами, непостижимыми для простонародья. Надеюсь, ваше здоровье в полном порядке, и ваша домашняя живность не заблудилась, сиятельный граф?
Лицо графа исказилось от гнева, он одной рукой сжал подлокотник кресла, а другой - ру-коять кинжала, но это продолжалось лишь несколько секунд. С усилием старик расслабил лицо и руки и с деланным смешком проговорил:
- Здоровьем я, слава богам и предкам, не обижен, домашней скотиной не интересуюсь, на
это у меня есть управляющие и пастухи. А интересуюсь я вопросами огромной государственной важности, и занимаюсь ими все свое время. Я подумал, что искусный кол
дун может помочь мне, например, приподняв завесу будущего или разогнав на миг
тьму прошлого. Но это долгий разговор, и его нельзя вести стоя.
Граф позвонил в звонок, стоявший рядом с ним на маленьком резном столике, и слуги, заранее получившие строжайшие инструкции от графа, дрожа от страха, быстренько втащили кресло и такой же маленький столик, уставленный закусками и напитками для колдуна. Столик графа тоже мгновенно сервировали, наполнили бокалы и почти бегом с облегчением удалились, плотно закрыв двери.
-- Простонародье называет тебя хозяином туч и братом лесного зверья. Как же называть
тебя мне? - спросил граф.
Молодой человек, чуть подумав, ответил:
-- У нас не имен, подобных именам обычных людей. Во время посвящения мы отдаем имена, данные нам родителями, и получаем новые, которые посторонним знать необязательно. Пожалуй, ты можешь звать меня Димир.