Димир собрал все свое мужество и, с трудом совладав с трясущимися губами, спокойно спро-сил:
— Ну, теперь доволен? Помнишь, ты обещал мне Дар?!
Жуткая пасть затряслась в шипящем хохоте.
— Раз-с-с-с-зве я ч-ч-что-то обещ-щ-щ-щал? Я говорил, ч-ч-что у меня ес-с-с-сть вс-с-с-се, ч-ч-ч-что тебе нуж-ш-ш-ш-но! Но я ни-ч-ч-чего не обе-щ-щ-щал!
Димир похолодел, сжал от ярости кулаки. Попытался ударить по чешуйчатой харе, но кулак прошел насквозь, не причинив чудовищу никакого беспокойства. Крикнул угрожающе, хотя голос прерывался рыданиями, а губы неудержимо прыгали:
— Ты… Ты поплатишься! Я… Я тебе отомщу!
— Да бро-с-с-сь! Ч-ч-что ты мне с-с-сделае-ш-ш-ш-ь?! Не надо с-с-со мной с-с-сориться! Вырази мне поч-ч-ч-тение. Я ведь могу и разгневать-с-с-ся!
— Убирайся! — нахлынуло равнодушие. Димир уткнул голову в колени и замер.
Ухо обожгло горячее смрадное дыгание.
— Не пла-ч-ч-ч-ь. Ж-ш-ш-ш-ертва бож-ш-ш-ш-еству — благое дело. Не бой-с-с-с-я. Я тебя не покину.
Димир оттолкнул лезущую в лицо морду.
— Уходи. Я отрекаюсь…
Зашипело в другом ухе.
— Не торопи-с-с-с-ь отрекать-с-с-с-я! У тебя е-с-с-с-ть Дар! Он был у тебя в-с-с-с-егда! Ина-ч-ч-ч-е вы с-с-с ма-ч-ч-ч-ехой не на-ш-ш-ш-ли бы дом вол-ш-ш-ш-ебника. Неуж-ш-ш-ш-ели ты думал, ч-ч-ч-то любая деревенс-кая ду-ра мож-ш-ш-ш-ет вот так, запро-с-с-с-то, без пригла-ш-ш-ш-ения, завалиться в го-с-с-с-ти к Рахту?!
— А как же волшебник? Он сказал…
— Никому не верь на с-с-с-лово!
Большая змеиная голова вновь закачалась-захохотала, зашипела сотней голосов. Или это было эхо?
— С-с-с-луж-ш-ш-ш-и мне! Иначе погибне-ш-ш-ш-ь! Домой возвращ-ш-ш-ш-ать-с-с-с-я нельзя. Я помогу! Иди с-с-сейч-ч-ч-ч-ас-с-с к Рахту. У него беда, ему нуж-ш-ш-ш-ен помощник. Он тебя примет, девать-с-с-с-я ему некуда, примет! С-с-с-ынок — то его бес-с-с-таланный с-с-сбежал!
Димир вновь оттолкнул чудовище.
— Какой из меня помощник? Я ничего не могу. Я не умею пользоваться Даром, который, как ты говоришь, у меня есть!
Из темноты на Димира надвинулись сотни разъяренных глаз и оскаленных пастей.
— Не разочаровывай меня, мальч-ч-ч-и-ш-ш-шка! Я с-с-сам тебя уч-ч-ч-ил! Попробуй только опозорить меня, и ты пож-ш-ш-ш-алееш-ш-ш-ь! Ш-ш-шевелись!
Стены пещеры стонали и плакали. Среди множества голосов мальчик различил один, такой знакомый, и вместе с тем непривычно жалобный, молящий. И еще тихо пищал младенец.
Димир вытолкнул из себя шипящую, шуршащую тьму. Долго сидел, обхватив себя руками. Когда начало рассветать, встал.
Глава 3
Двор дома знахарки был битком забит мужчинами, женщинами и детьми всех возрастов. Среди них были больные, желающие советов, ворожбы, гадания. Все хотели смягчить или вовсе обмануть свою судьбу.
Очередь продвигалась очень медленно, и молодая, привлекательная, бедно одетая женщина с маленькой бойкой девочкой вошла в комнату, где знахарка обычно разговаривала с посетителями, когда вечерняя заря уже угасала.
Знахарка, нестарая еще женщина с крепким телом, длинными распущенными черными волосами с вплетенными в них амулетами, одетая в широкое платье странного вида, какие никто в округе не носил, строго взглянула на очередную просительницу:
— Чего ты хочешь? Ты здорова, и твоя дочь тоже. Гадать и ворожить я сегодня устала. Приходи в другой день. Сегодня было слишком много народу.
— Госпожа, пожалуйста, прими нас сегодня! Мы с дочерью… Нам нельзя возвращаться, если ты нам не поможешь. Нам нельзя возвращаться ни с чем.
Знахарка тяжело вздохнула.
— Одно и то же… У всех одно и то же. И у всех срочно. Ну, хорошо, рассказывай о своей беде. Садитесь сюда, на лавку.
Молодая женщина никак не могла собрать мысли в слова, мяла и поправляла юбку на коленях, теребила платок и конец переброшенной через плечо растрепавшейся светлой косы. Наконец она начала сбивчиво:
— Госпожа, моя дочь… Вы не подумайте, она очень хорошая девочка, такая добрая, веселая, никогда не плачет и не капризничает… Ей четыре года, и она уже начинает помогать мне… У меня еще двое младших детей, они остались дома со свекровью. Моя девочка — дочь моего первого мужа, мы так недолго жили вместе, он заболел в одночасье и на следующий день умер… Но так странно, госпожа, как будто кто-то нас сглазил…
— Милая, я ничем не могу помочь твоему умершему мужу. Тем более, я поняла, он умер уже давно?..
— Нет, нет, госпожа, не мужу, дочери! Вот этой девочке, моей Аннеке! И всем нам… Они выгнали нас, сказали, мол, куда хочешь, туда и девай ее, и никто не заступился…