«Эти двое… словно не люди. Что эти уроды с ними сделали? Лишили их всего человеческого!»
— А я знаю, как решить эту проблему! — воскликнула Тайни, вскочила со своего места и куда-то умчалась, словно фурия.
Вскоре она вернулась с большой чашей. В ней лежали нарезанные кусочки лимона. От них помимо привычной кислоты пахло еще и солью, сахаром, перцем…
— Что это за… блюдо? — Миссандея с трудом смогла выдавить слово, глядя на всю эту кашу в чаше.
Тайни со звоном поставила чашу на центр стола и громко объявила:
— Это наша замена вину, в игре, которую предложил милорд! Тут лимон вперемешку с солью, уксусом немножко, сахаром, перцем и водой. — Девушка села как раз напротив Ланнистера и спросила: — Сколько вам было, милорд, когда вы придумали эту игру?
— Наверно лет 20, может больше…
— А я в нее играла, когда мне было 4. Бывает, сядем с девочками в комнате на пол, вокруг чаши вот такой же… Нарежем лимонов побольше… да не таких, которые непривычно сладкие, а самые кислые ищем, иногда даже уже те, что начинали портиться. Сядем и давай друг другу вопросы задавать. Я тогда еще глупой была, не знала, что не те вопросы задаю. Вот и приходилось лимон кусочек за кусочком есть. — Тайни даже порозовела от воспоминаний, что на нее нахлынули. — Знаете, я столько этого лимона кислого наелась в детстве, что уже вообще кислоты не чувствую… Ну, давайте же играть!
Они проговорили полчаса. Столько всего интересного Тирион узнал о своих спутниках и, как он надеялся, друзьях. Вот только расстроился немного, когда Тайни о ее семье начал спрашивать. Девушка моментально помрачнела, едва ли не со скрипом сжимала пальцы в кулаки, поджимала губы. Когда игру пришлось прервать — вернулся Паук, она потянулась к Тириону через стол, схватила за руку и посмотрела в его зеленые глаза опять же отцовским взглядом. Таким колким и невыносимым.
— Никогда больше не говорите о моих родителях. Иначе я вам язык отрежу!
— Извини, если задел за больное. — Тирион нервно сглотнул, с трудом сдерживая желание отвернуться от этого, «отцовского» взгляда. Но в этот раз он заметил блеск дикого огня в глазах девушки. — Только… ты же сама затеяла эту игру. Могла бы и не искать другого способа…
Уши Тайни покраснели, она шумно дышала. Казалось, еще чуть-чуть, и у нее дым из ушей и носа пойдет. Кое-как успокоившись, она попросила:
— Милорд, можно я не буду присутствовать на переговорах?
Такого вопроса Бес не ожидал.
— Что? Почему?
— Я… — Сирена занервничала, — я… не люблю, нет, терпеть не могу политику и все вещи связанные с ней.
«Она лжет. — С легкостью понял Тирион. — Но нельзя во всем потакать своим слабостям. Уверен, что один из приглашенных господ — ее бывший хозяин, вот она и пытается избежать встречи с ним…»
— Нет, Тайни, не можно. Ты — слуга нашей королевы и должна встречать ее врагов с такой же готовностью.
— Но… но… — Тайни едва не выронила чашу с недоеденными лимонами из рук. — Милорд… Прошу… — ее нежный голос на мгновение стал таким, словно царапаешь металл.
Но Полумуж остался непреклонен. Пришлось Тайни поскорее отнести не съеденные лимоны на кухню, чтобы выбросить, и приготовиться к самой сложной встрече в мире.
***
Встреча прошла в напряженной обстановке. Но Тирион смог урегулировать ситуацию. Так ему казалось. Потому что на все его слова Миссандея и Серый Червь реагировали либо с опаской, либо с неверием. Заключив мир с работорговцами, Ланнистер попытался подсластить переговоры, пригласив обольстительниц к господам. Он хотел поскорее найти Тайни и отчитать ее за неподчинение.
«Я же велел ей присутствовать! Как она посмела ослушаться? — он всегда остро воспринимал неподчинение. Оно приводило его, нет, не в ярость, скорее в негодование с острым привкусом. — Это опасно. Кажется, Дейнерис дала ей слишком много свободы, вот она и бунтует и не желает подчиняться, когда ей что-то не нравится. — Бес уже спустился по лестнице, чтобы пересечь эту часть пирамиды по пути в тронный зал. — Ты заходишь далеко, девочка».
В тронном зале мужчину ждали возмущенные горожане. Благо, они умели говорить на всеобщем, поэтому Тириону не пришлось полагаться на перевод Миссандеи.
— Ты заключил мир с теми, кто убивал наших детей, насиловал жен?! — возмущались они.
— Положение сейчас сложное. — Настроив дипломатический тон, начал Полумуж. — Нужно попробовать утихомирить хотя бы одну сторону, чтобы мир начал пускать корни в землю, как молодое дерево. Мы всегда заключаем мир с врагами, не с друзьями.
— Ты чужой здесь. Ты нас не знаешь, мы тебя тоже. А что еще хуже, ты не знаешь господ. Ты думаешь о мире, а они — о своей выгоде и той пользе, что они извлекут из встречи с тобой. Таков их порядок.
— Конечно, — Тирион немного повысил голос, — давайте и с войной и с рабством покончим одним махом. Ведь все это ни что иное, как ужас. Будь все так легко, как на словах, в мире давно бы царили мир и справедливость, как того желает королева…
Начался шум. Горожане волновались из-за того, что Дейнерис долго нет. И никакие обещания карлика не могли их успокоить. Миссандея ушла вместе с ними, надеясь хоть немного сгладить острые углы, Серый Червь направился в казармы, а Тирион на поиски Тайни. Он нашел ее быстро. Девушка несла поднос с графином и бокалами, когда случайно наткнулась на одного из господ. Того, что прибыл из Юнкая. И как же мужчина рассердился, увидев Сирену.
— Ты?! ТЫ! Значит так теперь, да? — он толкнул Тайни, та не удержалась на ногах, выронила поднос и сама упала на каменный пол. Тириону показалось, что она даже не сопротивлялась. Двое стражей хотели прийти ей на помощь, но девушка остановила их движением руки. А богач продолжал:
— Как ты смеешь меня так позорить? Ты… тварь! — мужчина хотел ударить Тайни, но она резко вскочила на ноги, схватила его за руку и приставила к самому горлу один из своих ножей.
— Не смей… — прошипела она, — слышишь, не смей никогда ко мне прикасаться! Я больше не твоя! Ты мне никто!
Тирион видел, как сильно ее желание провести лезвием по коже мужчины, но она все-таки сдержалась. Она бросила на господина презрительный взгляд, от которого тот отшатнулся, вырвав руку. Он еле-еле сдерживал вопль омерзения.
— Все в порядке? — спросил Тирион Сирену, подойдя ближе.
— Да, милорд. Вот только… — девушка виновато посмотрела на разбитый графин.
Ланнистер только отмахнулся и решил спросить напрямую:
— Почему ты не пришла на переговоры? Ты же прекрасно только что дала ему отпор. Он больше не твой господин, Тайни. — он нежно сжал ладонь девушки. — Он никогда тебя больше не обидит и не…
— Но он не мой господин, милорд, — перебила Тайни, закончив собирать осколки.
— Все гораздо хуже. Он… мой отец.
***
— Я родилась дочерью богатого господина. Незадолго после моего рождения моя мама заболела и умерла, а отец… никогда особо не проявлял желания со мной нянчиться, поэтому я была предоставлена самой себе. Получила хорошее образование, выучила всеобщий, немного гикарский… У меня было все, что только душа пожелает. Я носила одежду с золотом, на руках было столько браслетов, сколько можно было надеть… И, — Тайни покраснела и опустила голову, — есть я тоже могла столько, сколько влезет. Никто особо не следил за моей трапезой. В итоге я так растолстела… Ужас! Да, милорд, раньше я была гораздо толще… Ну, в общем, шли годы, я жила в роскоши и неге, не зная ни горя ни проблем. У меня было много рабынь, которых я… откровенно презирала. Потому что папа с детства мне внушал, что они — не люди, они есть зло, а мы — благородные господа должны ими владеть. И я верила этому. Вплоть до своего расцвета. Как только я стала женщиной, отец сразу стал собирать своих друзей, приглашать молодых господ, чтобы выдать меня за одного из них замуж. И началось великое сборище. Каждый день меня наряжали как можно красивее, пряча за тоннами золота мою… полноту. Хотя это по сути было и не нужно, потому что меня-то ни один из женихов не видел, потому что во время церемонии представления и подношения подарков я сидела за ширмой. Если мне нравился подарок, я должна была дать знать и тогда молодой человек, который его преподнес, становился моим женихом. Несколько дней я так сидела и смотрела. Я видела их всех до единого, но ничего не чувствовала, кроме усталости или отрешенности. На четвертый день таких «смотрин» один из господ представил четырех девушек-рабынь. Они так танцевали, так двигались… Я глаз не могла оторвать. Что-то внутри меня словно переклинило. Я знала, что это рабыни, а они все есть зло, как говорил отец… Но не могли ЭТИ четыре девушки нести в себе зло, просто не могли, столь чувственен и прекрасен был их танец.