Тем временем оказалось, что наставника Ринхата вовсе не интересовали испорченные бумаги. Зато стакан он выхватил из рук Эштерила с таким видом, будто бы это был его единственный сын, спасенный из-под носа у хорношей. Ключница не раз видела такие сцены в тренировочных Прорывах - пусть и не настоящие, но очень убедительные.
- Спасибо, Эштерил, - голос наставника задребезжал, как флюгер на часовне благостной Тенны в Магнамаре. – Этот стакан дорог мне, как память о Ла… о погибшей ключнице моей кварты.
«Так вот что за девушка мне привиделась, - хотела бы сказать Натэя, но не могла. Дрожь не унималась. – А Хранительница Кэ-Райни еще говорила, что незримый щит сохраняет от боли. Но, наверное, только если погибший для тебя был соратником по кварте, и не более того».
- На вашем месте, уважаемый, - не могла не встрять Алата, - я бы не давала столь драгоценный стакан всем подряд.
Наставник посмотрел на перехватчицу как-то странно, на несколько мгновений прикрыл глаза.
- Другого не было, - сказал он тихо. Кашлянул, прогоняя не подобающее наставнику смущение. – Эштерил, пожалуйста, отведите Натэю к наставнице Дарис. Третья дверь от моей, по той же стороне коридора. Здесь, в лектории, нет нужных трав, да и посуды, как видите, тоже. А вы, Алата, останьтесь. У вас наверняка есть вопросы по поводу отъезда и жизни в Аларине. Лучше задать их сейчас, пока я в вашем распоряжении.
Чувствуя на плече руку Эштерила, Натэя поднялась из-за стола. Сможет ли она выпить настой наставницы Дарис, когда зубы так стучат? О Первые, может оно уже пройдет само?!
За спиной ключницы Алата ответила Ринхату. Даже не оборачиваясь к перехватчице, Натэя ясно увидела кривую усмешку у той на губах.
- О да, уважаемый. Вопросы у меня найдутся.
Глава четвертая: Тень Слепой Башни (3)
Ринхат не мог не воспользоваться случаем поговорить с Алатой наедине. Но, едва за Натэей и Эштерилом закрылась дверь, он почувствовал, как вернулось смущение. Руки сами собой нервно вертели пресловутый стакан. Но выпускать его Ринхату пока совсем не хотелось.
Перехватчица поднялась из-за стола и теперь стояла перед наставником, глядя исподлобья и улыбаясь краешком губ. У нее были остриженные до плеч пепельно-русые волосы и серые глаза с золотистыми искрами. И фигура, которую никак не назовешь хрупкой, скорее крепко сбитой. Совсем не похожа, убеждал себя Ринхат. Но этот взгляд, этот наклон головы, эта улыбка – пощадите, Первые, куда бы деться? Запах луговых цветов, которому неоткуда было взяться в семнадцатом лектории, поплыл над книжными завалами. Я сам попросил ее остаться и задавать вопросы. О, Первые, зачем?!
- Вот мой первый вопрос, уважаемый, - кто-кто, а Алата не смущалась ни капли. Палец девушки указывал на стакан в руках наставника. – Как ее звали, эту ключницу из вашей кварты?
Вопрос был ударом под дых.
«Ее звали Ламира, и она была твоей матерью», - мог бы ответить Ринхат. Но наставник понимал: скажи он так, и эта девушка не успокоится, пока не вытрясет из него все подробности. Ламира не была такой. Эта напористость, эта жесткость у Алаты – от отца. Ах, Ламира…
- Ее звали Ламира, - Ринхат овладел своим голосом и постарался говорить буднично. – Этот стакан она сделала и расписала своими руками. После ее гибели в Прорыве я решил сохранить память о ней. Вот и храню, уже пятнадцать лет.
Память. Если бы от нее было избавиться так же легко, как разбить глиняный стакан. Если бы только уметь помнить одно и не помнить другое. Яркие цветы в волосах, мягкий голос, танец на морском берегу. Сталь во взгляде, чужая улыбка, пальцы, сложенные для «колыбельной». Спи вечным сном, улыбалось потусторонее существо губами Ламиры. Иногда они делали так, завладевая душой – дергали за ниточки, заставляли беспамятную куклу двигаться и говорить. Он успел ударить первым, той же «колыбельной».
Это я не успел перестроить щит, когда они атаковали. Я! Живой щитовик при мертвой ключнице. Убийца любимой женщины. Если бы от памяти можно было прикрыться щитом, как от осколков разбитого стакана!
- По поводу нашего светлого будущего в Аларине мне все понятно, - тем временем проговорила Алата. Похоже, она решила никак не реагировать на откровение наставника. Хотя маска независимости немного подтаяла, в глазах девушки пряталась тщательно скрываемая боль. Зря он так, по не успевшему зажить. Она ведь думает, что ее товарищ погиб.