Когда половина пути до энейской столицы осталась позади, пришла задумчивость. Не думать? Скакать, бежать, лететь? Молча, с безумными глазами, без отдыха и сна? Ну вот доскачем мы до Дора, и что?
На седьмой день они проехали мимо низкого пузатого обелиска, с почти стершимся от времени барельефом в виде четырех башен. Если знак еще угадывался – хотя бы наощупь – то имена, когда-то выбитые на гранитном боку обелиска, разобрать было уже невозможно. Вокруг памятника давней кварте деревья и кусты не росли, да и трава пробивалась неохотно. Точка Прорыва, не закрытого с первого раза, надолго оставалась проплешиной на теле земли.
Как бы трое из тридцать восьмой кварты ни спешили, у обелиска они спешились, отдавая дань памяти сгинувшим много лет назад товарищам.
- Памятью тех, кто стоял на рубеже до последнего вздоха, я клянусь: тридцать восьмая кварта вернет себе щитовика живым и невредимым, - тихо сказал Эш.
- Клянусь, - эхом отозвалась Натэя.
- Клянусь, - повторила Алата, забыв высмеять перехватчика за пафосную речь. Удивительно, все-таки и для нее есть что-то святое.
В тот же вечер они впервые ночевали в доме друзей Колыбели, в крошечной деревушке на краю леса. Хозяева настойчиво предлагали перехватчикам и ключнице занять единственную комнату в маленьком доме – а мы, мол, с дочуркой на сеновале как-нибудь! – но Эштерил решительно отказался.
- Ну и зря, - ворчала Алата, устраивая седло под головой вместо подушки. Лошади всхрапывали в темноте под навесом, весенняя ночь пахла сеном и конским потом. – От них не убудет, а я бы с удовольствием завалилась на мягкую перину после стольких дней верхом. Спасибо, что хоть от ужина не отказался! Что-то ты мне не нравишься, Эш. У тебя красные уши и мутный вид. Может быть, все-таки на перину?
Ужин принесла Кинра - дочь хозяев, высокая русоволосая девушка на пару лет младше Натэи. Пока все трое подкреплялись хлебом, сыром и яйцами, Кинра успела поведать, что два года назад ее отец едва не погиб в Прорыве по дороге в соседнюю деревню, но был спасен вовремя подоспевшей квартой. С тех пор семья вывесила на дверях знак четырех башен в сложенных лодочкой ладонях.
Эштерил смотрел на Кинру, а Натэя смотрела на Эштерила. Перехватчица была права – уши перехватчика алели в свете фонаря, он часто моргал и дышал глубоко и медленно. Ключница поймала себя на том, что подстраивается под ритм его дыхания. Что-то внутри оттаивало, грозя половодьем. Нестерпимо захотелось наброситься на Кинру и оттрепать за русую косу. И неважно, что рядом с рослой девушкой Натэя выглядела хрупкой и маленькой.
«Ничего, - утешала себя ключница. – Завтра мы двинемся дальше, и он вспомнить не вспомнит про эту Кинру».
Глава пятая: Черно-золотой в отставке (1.3)
Ночью Натэя подскочила, пытаясь отдышаться. Сладкие ручьи свивались внутри, жгли и щекотали, стекая из области живота вниз. От пульсации в висках голова шла кругом. Было жарко – и это в самом сердце прохладной весенней ночи, на открытом всем ветрам сеновале. Ключница поднялась и наощупь побрела к выходу, мечтая о прикосновении ледяного бриза к пылающим щекам.
Уже подходя к навесу, где чутко дремали лошади, Натэя услышала шорох и чье-то дыхание. Две тени двигались на груде мешков, и в их ритмичных движениях было что-то, от чего у ключницы перехватило горло, как удавкой. Эштерил! Жгучее наводнение перехлестнуло через край, выдернуло землю из-под ног. Разрываясь между желанием броситься вперед с кулаками и убежать куда глаза глядят, Натэя приросла к месту. Ступор? Нет. Эмоции бурлили, плюясь обжигающими брызгами, норовили выплеснуться – криком? Бегом без остановки до самого Дора?
Беззвучно всхлипывая, Натэя потянулась к связи кварты, к нити, тянущейся от ключницы к перехватчику. Дернуть бы, да так, чтобы подскочил и - как есть, путаясь в штанах - побежал помогать дежурной кварте закрывать Прорыв! Нить отозвалась низким гудением, похожим на мурчание огромной кошки. Что, перехватчик Эштерил, будем тренироваться? Мы спасем Марчиса, мы еще будем сражаться с хорношами, надо уметь вскакивать по тревоге из любого положения!
…Или схватить Кинру за косу, залепить оплеуху, чтобы искры из глаз, спихнуть беспамятную соперницу на пол – и скользнуть на ее место, бесстыдно распахиваясь перед перехватчиком, позволяя ему окунуться в жгучие воды сладких ручьев. Ему, похоже, сейчас все равно – с кем, как, где. Жесткие мешки, холодный ночной ветер со стороны леса…