Сочное филе рыбы выглядело упругим, но распалось на ломтики чуть ли не от одного касания ножом. Когда Ронье попробовала кусочек, её поразило то, что филе очень мягкое. Рыба была сочной — с трудом верилось, что она действительно хорошо пропеклась.
— Ух ты… Эта рыба совсем не похожа на жареную! Она такая вкусная! — восхитилась Тизе, и Ронье быстро закивала, поддерживая её.
Асуна, судя по её выражению лица, придирчиво оценивала вкус еды. Наконец она довольно кивнула, но затем задумчиво склонила голову:
— Да, рыба получилась сочной, как я и надеялась… но у неё нет насыщенного аромата, как после жарки… И мне она кажется чуточку сырой.
— Возможно, стоило в самом конце снять крышку с посуды, убрать бумагу и поджарить с помощью теплородов? — предложила Хана, и Асуна ахнула:
— Да, именно так! Если слегка подрумянить блюдо, оно должно стать гораздо ароматнее! В следующий раз выключим овен на двадцать секунд раньше и попробуем.
Пока два повара обменивались мнениями, Кирито безмолвно, вернее, самозабвенно работал вилкой. Ронье испугалась, что он так ничего и не скажет, и невольно шепнула:
— Извините, как вам обед?
— М? — промычал Верховный мечник с набитым ртом. Наконец он прожевал и выпалил: — Вкусно!
Асуна вздохнула и покачала головой:
— Кирито, я, конечно, не ожидала от тебя отзыва на уровне ресторанного критика… но нельзя ли поконкретнее?
— Э-э… ну-у… настолько вкусно, что я съел бы и бумагу, в которую это было завёрнуто!
Три девушки, хорошо знавшие Кирито, дружно вздохнули. Несмотря на то, что Хане удалось сохранить на лице невозмутимое выражение, Ронье увидела, что даже у неё слегка дёрнулся глаз.
После хорошего обеда Хана настояла на том, что хотя бы посуду она уберёт сама. Кирито, Асуна, Тизе и Ронье остались на девяносто пятом этаже и какое-то время молчали с блаженным видом.
Сложно даже перечислить, сколько всего изменили в Андерворлде гости из Реалворлда. Безусловно, ничто не сравнится по важности с указами об аристократии, но Ронье куда больше впечатляли изменения, которые были полезны в быту, вроде изобретения бумаги или запекания в ней пищи.
Кирито и Асуна работали над тем, чтобы больницы, пока что существующие лишь в больших городах, появились даже в деревнях. До сих пор больными и ранеными в глубинке были вынуждены заниматься настоятели церквей, и нередко случалось так, что они просто не успевали ухаживать за большим количеством пациентов. К тому же при лечении применялись сложные заклинания, основанные на светородах и темнородах, и неопытный заклинатель мог попросту не успеть их зачитать, когда травма угрожала жизни.
Если во всех деревнях и городах появятся больницы с дежурными лекарями, в совершенстве владеющими исцеляющими заклинаниями, в мире людей сразу пойдёт на убыль смертность от несчастных случаев и мора. К тому же Кирито и Асуна не собирались лечить людей одними только заклинаниями и планировали также развивать бытовую медицину, основанную на лекарствах, бинтах и припарках.
Ронье очень радовалась тому, что их усилия вели мир к светлому будущему. Но в то же время она немного переживала.
За триста лет правления Первосвященницы — особенно с тех пор, как она основала четыре Империи, — мир людей практически не менялся. Первосвященница сознательно стремилась к тому, что она называла вечным застоем. С одной стороны, это привело к безнаказанности знати и огромному разрыву между столицей и глубинкой, но с другой — жизнь никогда не становилась хуже.
В противовес ей, Кирито и Асуна упрямо стремились к развитию не только мира людей, но и всего Андерворлда. И они уже сделали этот мир лучше — достаточно вспомнить об освобождении людей от гнёта аристократии на частных угодьях.
Но Ронье казалось, что чем сильнее изменится мир, тем больше надежд люди будут возлагать на Совет… и в особенности на Кирито и Асуну, которые его возглавляют. Ронье, как рыцарю-ученику, они казались обладателями почти божественной силы, но всё же Верховный мечник и Вторая мечница не всесильны и не всеведущи. Кирито до сих пор винил себя за то, что не смог спасти Юджио, и скорбел по другу. Ронье знала об этом и именно поэтому беспокоилась за Верховного мечника. Что, если однажды его с Асуной сил и знаний не хватит, чтобы предотвратить катастрофу, и Андерворлд окажется даже в большей опасности, чем во время Войны двух миров? Ронье пугала одна только мысль о том, что тогда скажут люди Кирито и Асуне…
— Извините, госпожа Асуна, — вдруг раздался голос Тизе, и Ронье отогнала тяжёлые мысли.
— Да, Тизе? — Асуна недоуменно моргнула, оторвавшись от послеобеденного кофильского чая.
— Вы перед обедом хотели о чём-то поговорить, не так ли? О Кодексе Запретов?
— Я что-то спрашивала? — задумалась Асуна.
Ронье тоже пришлось напрячь память.
А ведь и правда. Когда они обсуждали, стоит ли раскрывать рыцарям единства правду о ритуале синтеза, Асуна задала Кирито вопрос о Кодексе Запретов. Однако затем Кирито начал рассказывать о цикле противоречивых мыслей, в котором застрял Райос Антинус; потом Тизе попросила объяснить, что такое цикл; затем разговор перескочил на записную книжку и планы по производству бумаги. Получается, что…
— Тизе, это ведь ты и сбила госпожу Асуну с мысли! — негромко воскликнула Ронье.
— Ха-ха, может быть, — согласилась Тизе, тоже придя к этому выводу, и показала подруге язык.
— Эх ты… Простите, госпожа Асуна, — извинилась Ронье вместо подруги.
Вторая мечница улыбнулась и покачала головой:
— Нет-нет, можете обращаться к нам когда угодно, если у вас есть вопросы. Так вот… к чему я это спрашивала… — Перестав улыбаться, Асуна перевела взгляд влево. — В общем, Кирито, я правильно понимаю, что для жителей мира людей Кодекс Запретов настолько важен, что при попытке его нарушить либо включается печать в правом глазу, либо разрушается психика?
Кирито кивнул, добавляя в кофильский чай молоко, только сегодня утром надоенное в стойле собора.
— Угу. В принципе, всё так и есть.
— И отсюда следует вывод… что убийца Ядзена сломал печать в правом глазу, нашёл неизвестный способ обойти Кодекс Запретов или с самого начала ему не подчинялся, так?
— Угу. Мне тоже кажется, что тут одно из трёх… Правда… третий вариант означает, что преступник — кто-то из мира тьмы, а не мира людей, но в нём действует право сильного, такое же непреложное, как Кодекс. В мире тьмы сейчас самый сильный — Искан, и он даёт путешественникам письменные наказы о том, чтобы они не совершали в мире людей ничего дурного…
Ронье подняла руку, вспомнив, что Асуна разрешила задавать вопросы «когда угодно».
— Кирито, можно я скажу?
— М? Что такое, Ронье?
— Я бы хотела добавить… что человек в чёрной накидке, который похитил в замке дочь Искана и Шеты, тоже не подчинялся праву сильного. Он не только взял Лизу в заложники, но и приказал Искану убить вас…
После этих слов нахмурилась не только Асуна, читавшая подробный доклад о происшествии, но и Тизе, уже слышавшая пересказ подруги.
— Действительно. — Кирито кивнул с невозмутимым видом. — Другими словами, преступник либо считал себя сильнее Искана, либо подчинялся кому-то, кто так считает… Да?
— Об этом я и говорю. Мне кажется, тут… всё немного расплывчато. Каким образом жители мира тьмы определяют, кто кого сильнее? Они же не устраивают каждый раз поединки?
— Насколько я знаю, гладиаторы Искана так и делают. Правда, у них это не столько сражения, сколько тренировки… Но ты, конечно, нрава, люди там не нападают на всех, кого встретят. Если не вдаваться в подробности, то в каждой расе и гильдии выбирается сильнейший, который становится вождём или главой. Его также называют маркизом, и до войны Совет этих маркизов управлял миром тьмы, принимая различные законы. Сейчас на смену Совету маркизов пришёл Совет пяти рас, но его суть осталась прежней. Прямо сейчас Искан считается самым сильным воином среди всех, кто состоит в Совете.