Короче, инструмент одновременно и целительский, и пыточный. Но очень нужный в боевых походах. Его преимущество перед обычной целительской магией — невероятно низкий расход маны даже в сравнении с системными заклинаниями, не говоря уже о внесистемных, которыми Алюминь в основном пользовалась. Да и в принципе, даже если на людей не направлять, удобная зажигалка, если че. В описании ни слова не было о запрете, например, ткнуть горячим клинком в пучок сухой травы для розжига костра.
— Ты бы обезболивающего сперва выпил, может? — мама повернула первый, разогревающий лезвие, сегмент. — Там вроде с ночной попойки осталось.
— Не, чур меняг, судя по воспоминаниям, я на задание не шел, а на вертолете летел. — древний вздрогнул и фыркнул. — Земли под ногами не чуял, все вокруг кружилось… Не, ну нафиг с вами так бухать, у меня резистов к ядам нет! Лучше так режь, авось повезет и система мазохиста даст. А там встроенный резист к боли, а может даже и к огню будет.
— Ну, как хочешь. Жалеть не буду, сам знаешь. — пожала плечами целительница. — Давай, подставляйся, где тебе слот под артефакты вырезать?
— Так, давай подумаем… — почесал бороду берсерк. — В конечности, или в шею с головой, смысла нет. Отрубят, и прощай воскрешение. В живот… Могут кишки выпустить, тоже потеряется. В грудь лучше всего, но могут рубануть, и прямо по нему… О, придумал! Давай за грудину!
— Это как? — Алюминь аж зависла, пытаясь переварить услышанное.
— Ну вот так. — зловеще ухмыльнулся Огунор. — Режешь живот в верхней части, раздвигаешь плоть, потом диафрагму надрезаешь и в грудную клетку запихиваешь. Там на обратной стороне грудины делаешь несколько царапин, прижимаешь к ним артефакт и кастуешь небольшое исцеление, чтобы крест прирос. Ну а потом зашиваешь меня.
— И все это на живую, с магическим усилением боли? — скептично подняла бровь мама. — Да тебе мазохиста и давать не надо, ты и так он, походу.
— Ой, что я, боли на своем веку не видал? — поморщился древний. — Да ты бы знала, каким пыткам меня подвергали!
Короче, от первого надреза Огунор завыл, словно его по атомам растворяли в перцовой настойке. Уши, по крайней мере, заложило оба. А со второго надреза берсерк героически отрубился. Но зато вся последующая операция прошла в тихой обстановке. Ножик, к слову, круто работал, и заживлял.
— Ну, давай, просыпайся, мазохист! — Алюминь похлопала Огунора по щекам. — Ты чего развалился? Эй, бродяга, ау! Блин, кажись, помер…
— Ну как помер, так и воскрес бы. Че, зря что ли оживлялку вшивали? — прокомментировал Томкарл, пришедший на звуки орущего бога войны и постепенно введенный в курс дела. — Рангар, у тебя часом нет ничего такого бодрящего?
— Есть, отчего нет. — ответил трактирщик, тоже пришедший посмотреть, чего мы тут шумим. — Но чур бодрить на улице. И не на заднем дворе, а на другой стороне дороги! Есть там полянка, с жухлой травой, вот там. А то еще прольете, так у меня колодец пропадет...
С этими словами нам был вручен флакончик из очень толстого стекла, с массивной притертой пробкой. В добавок ко всему, хранился флакон в горшке с жидким, каким-то растительным маслом. В комплекте с горшком шли кожаные перчатки.
— Без перчаток в масло не лезть, флакон открывать в них же, только задержав дыхание. — проинструктировал орк. — Если хочешь узнать, почему, можешь не задерживать, но категорически не советую. Дадите вашему другу пробку понюхать, и сразу флакон обратно затыкайте.
— А если не очнется? — на всякий случай уточнил я.
— Ну тогда можете пробку на язык ему слегка прижать. — хохотнул Рангар. — Но ни разу до такого не доходило.
— А если и это не разбудит? — тут уже даже Алек в кои-то веки проявил интерес к разговору.
— Ну можете тогда его на той полянке и прикопать. — рассмеялся трактирщик. — Таких уже только некроманты разбудить могут.
— А что у тебя там, уважаемый? — поинтересовался грок.
— Уваренный сок переспевшего огненного винограда. — ухмыльнулся орк, и судя по тому, как каменный шаман поморщился и протянул «уф-ф-ф-ф-ф-ф-ф», вещь была ядреная и известная местным, но нам-то требовалось объяснение.
Короче. Есть в Колыбели одна зона отчуждения. Мутанты там обитают, но без аномалий и артефактов. И даже местная растительность, и та со временем обретает жуткие свойства. Вот и виноград, занесенный туда разумными, со временем одичал и обрел нехарактерное для этого семейства растений свойство. Остроту самого адского перца. В квадрате квадрата и в кубе куба. Эта тварь настолько острая, что если отварить одну изюминку и вылить этот компот в среднее озеро, то оттуда даже рыба выбросится на берег. Но, что интересно, это не опасная для жизни ягода. Насколько бы ядреным отвар не делали, он не убивает. Хотя умереть после ее поедания мечтают многие. Многие их тех многих даже кончали с собой, особенно странники. Считается, что лучше потерять пару сотен уровней от перерождения, чем рассудок от терзающего нутро адского пламени.
А вот теперь зафиксировали эту информацию, и вспомнили содержимое флакона. Уваренный сок. То есть, там то, что было внутри НЕ ОДНОЙ ягоды. Не отвар, а прям СОК. Вдобавок упаренный в объеме, а значит, и еще более крепкий. Ядерный сироп. Концентрированное пламя. Говорят, что некоторые алхимики способны сделать из него натуральное зелье огненного дыхания, с помощью которого можно косплеить драконов. Но нужно быть психом, чтобы такое зелье пить, потому что остроту магическая обработка не только не убавляет, но вроде как даже усиливает.
На вопрос, на кой трактирщику этот химический боеприпас в его жилище, он охотно ответил. Обычно он на той пресловутой полянке готовит из концентрата раствор, и потом заливает его в крысиные норы. Раствор готовит масляный, так не сильно испаряется. Крысы после такого обращения с полгода не возвращаются, а норы те старые и вовсе навсегда заброшенными остаются. Ну, а еще он по осени делает бочку водного раствора, которым смазывает забор снаружи, и поливает окрестности. В конце октября — начале ноября из глубины лесов активно нечисть прет, да монстры разные, и этим большая ее часть отпугивается. Потому что она тупо живая. Вот нежить да, низшая, у той обоняние выключено. Она основную массу неприятностей доставляет. Но на нее своя управа есть.
Короче, оттащили мы Огунора на полянку и, распечатали флакон согласно инструкции. Глаза реально защипало так, словно кто-то раздавил флакон с перцовкой, просто от того, что мы пробку вынули. Ладно, не мы — Алек. Ну а кто, если не он? Если уж даже он накосячит, то что про меня, например, говорить…
— Мам, а во сколько раз там у тебя этот ножик-режик боль усиливает-то? — стараясь поменьше дышать и не тереть в этой атмосфере слезящиеся глаза, поинтересовался я.
— В тридцать шесть раз. — не сдерживая перечных слез и не вшмыгивая обратно в нос сопли, ответил она. — По шесть раз за каждый камушек.
— Да-а-а-а-а… Основательно его так срубило. А он дышит там ваще? — поинтересовался я у кузнеца, подходя поближе. — А то может реально от болевого шока сдох, а мы щас над трупом глумимся.