- А что же этот отшельник? – поинтересовался я. – Он разве не является нарушением этого соглашения? Он же тут типа живет. А раз он может мне как-то помочь моих личиночных заданиях, то логично, что он считается эльфом по местным понятиям?
- Ключевое тут – принадлежность к народу. – охотно ответил бард. – И исторически сложившиеся принципы определения, кто к кому относится. А этот отшельник, он чистокровный эльф, и он странник. В нем течет кровь обоих типов истинных предков, и принято считать… В общем, если в эльфе течет кровь темных,темные его не примут частью светлого народа. И наоборот. Так что обе стороны считают отшельника СВОИМ, и не считает врагом никто. Но и примыкать он сам ни к кому не хочет, а никто и не настаивает. Вот и оставили его в покое.
- А что с ним не так? – поинтересовался я. – В других местах странников вон, вообще по закону гражданами делают. Налогообязанными. Там же ряд плюсов в них.
- Ну, у него сложный характер, и на этом даже можно было бы закончить… - опять как-то туманно ответил Пидзуил.
А дальше ему продолжить не дал возникший прямо из земли стремный зверь. Не вылезший, а вот как… Призванный. У меня гусь так из ниоткуда появляется. Не страшный зверь, а именно что стремный. Первая мысль не «а-а-а-а-а-а-а!!!», а «фу-у-у-у…». Химера какая-то. Крыса ростом с волкодава, шерсть клочками растет, а где ее нет – чешуя. Блестящая, даже словно слизкая какая-то. Да и шерсть тоже словно обхаркали и попытались по-панковски торчком поставить. На кончике хвоста кисточка, но не из шерсти, а из дикобразовых иголок.
И вот эта крыса сделала два шага в нашу сторону, поравнявшись, после чего сначала обнюхала Пидзуила, одобрительно фыркнула и кивнула, а потом обнюхала меня и недовольно, совершенно по свиному, два раза хрюкнула. В ответ на это на обломках ближайшего к нам древнего дома, скинув покров невидимости, возник новый персонаж.
Вот реально, персонаж. Словно сбежавший из какого-то стимпанка… Блин, одновременно всё не описать, а в глаза бросается буквально вся внешность! Ладно, сверху вниз. волосы. Толстые и жесткие, в отличие от обычных эльфийских, более тонких и легких, чем человеческие. Длиной десять-пятнадцать сантиметров, волосы у него были зачесаны торчком вверх. Цвет волос разный, пятнами. Но пятна симметричные. Кожа тоже была симметрично-пятнистая. Знаете, есть такой тип кожи, бело-розовый, а на солнце вместо загара покрывается кучей неровных веснушек? Вот только вместо бело-розового какой-то серо-синюшный, и такой же конопатый. На такой коже росли черные волосы, с серебристым блеском. И все это чередовалось явно светлой, когда-то белой, но сейчас загорелой кожей, с соломенно-блондинистыми волосами. Нос когда-то давно был очень явно сломан, со смещением на бок, как у Лехи Щербакова. Уши, весьма длинные и острые, были еще и тонкие. И тоже несколько раз сломаны. В переносицу вмонтированы магнитики, как позже выяснилось, а на магнитиках – легкие очки в тонкой серебряной оправе. И самое главное – глаза. Один левый, другой правый. Ладно, шучу. Правый зеленый, а левый черный. Выглядел он лет на сорок пять, плюс минус.
Рубашки на нем не было, и взгляду открывался очень сильно обезжиренный торс. Эта обезжиренность бросалась в глаза раньше развитой мускулатуры. Но не перекаченной, как у силачей в этом мире. Наверняка ловкач. И вот настолько эти мышцы облегались кожей, что его можно было вместо анатомического атласа использовать. На левом плече у чувака располагалось странное устройство. Железки были вмонтированы в основание шеи, ключицу и плечевой сустав, сверху стеклянный купол, через который виднелись какие-то шестеренки и прозрачный флакон, по форме и размеру похожий на охотничий патрон, с ярко-зеленой прозрачной жидкостью. На поясе у чувака располагался ремень-патронташ, с рядом таких же флакончиков, что и в наплечном механизме. Также, ремень держал серые штаны из плотной грубой ткани, с кожаными нашивками на коленях. Снизу штаны были заправлены в ботинки с высокими берцами на шнуровке.
Чувак был явно нетрезв, а его внимание было все уделено трапезе. Совершенно неделикатно, явно не беспокоясь об этикете, правой рукой он выковыривал застрявшее между зубов мясо, косточка от которой лежала рядом с ним на камнях руин. Левой рукой он крепко сжимал литровую бутылку из темного стекла. Закончив с чисткой зубов, он смачно рыгнул и приложился к бутылке. Крыса-переросток покосилась на него и снова хрюкнула.