Я хочу любить и быть любимым,
я хочу, чтоб не болела мать,
чтоб на нашей горестной планете
только звезды падали с небес,
были все доверчивы, как дети,
и любили дождь, цветы и лес,
чтоб траву, как встарь, косой косили,
каждый день летали до Луны,
чтобы женщин на руках носили,
не было болезней и войны,
чтобы дружба не была обузой,
чтобы верность в тягость не была,
чтобы старость не тяжелым грузом -
мудростью бы на сердце легла.
Чтобы у костра пропахнув дымом
эту песню тихо напевать...
А еще хочу я быть любимым
и хочу, чтоб не болела мать.
Говорил я долго, но напрасно.
Долго, слишком долго говорил...
Не ответив мне звезда погасла,
было у нее немного сил.
(живое исполнение https://www.youtube.com/watch?v=jMg40tgFFYI)
-Красивая песня. Никогда не слыхал.
-Это у меня от дедушки записи остались, еще на старых носителях. Долго искала специалистов, что бы в цифровой формат преобразовать, да и виниловый проигрыватель нашли совершенно случайно.
-И поешь ты очень красиво. Где то занималась?
-Нет. Мама говорит, что это от бабушки мне наследство. Дедушка на гитаре играл, а бабушка пела. Я бы тоже сыграла, да здесь гитар нету.
-Ты еще и на гитаре? У нас мальчишки тоже играли, и я пытался приобщиться, но все времени не хватало, так вот и не сподобился.
Куня от зайца отказался, предпочтя ему, пару копченых рыбин. А вот мы отказываться не стали, и добавив к дичи печенную картошечку, помидорчики, с огурчиками, и немного разбавленного вина, приступили к трапезе.
Так я наверное еще никогда не наедался, откинувшись на бревно боялся даже пошевелиться, казалось вот шелохнись и лопнешь. Скосил глаза на Дару, та по-видимому прибывала в аналогичном состоянии, смотрела на тлеющие угли и не шевелилась. Сделал усилие, и заставил себя подняться. Нужно похоронить заячьи косточки, не хватало что бы на запах, ночью зверье полакомится пришло.
Уничтожив следы нашей трапезы, решил подбросить еще поленьев в огонь, при свете огня оно как то поспокойней все же, да и зверье огонь стороной обходит. Застал у костра лишь Куню, лениво щурящегося на язычки пламени. Девушки не было, по всей видимости, отправилась уже в объятия Морфея, оно и понятно, день выдался уж слишком для нее насыщенным. Оглянулся, так и есть, пытается устроиться на лапнике, но что то у нее не очень это получается.
-Малыш, ты у нас сегодня за дневального, и часового в одном лице, так что бди.
Куня тяжело вздохнул, и продолжил рассматривать причудливую пляску язычков пламени.
Подбросил побольше поленьев в огонь, искры от углей тут же взметнулись сотнями маленьких звездочек, но уже через пару мгновений угасли, продолжая кружиться над костром пепельными снежинками. Активировал сторожевую сеть, проверил округу, что то крупнее зайца, в радиусе пятидесяти метров не просматривалось. Достал два копья, глянул крепость древка, и остроту наконечника, к копьям присоединил и свою рогатину. Постоял еще с минуту, всматриваясь в тьму ночного леса, и направился к еловой постели.
По мере моего приближения, возня в лапнике все уменьшалась, а когда я подошел к девушке, так и прекратилась вовсе.
-Встань на минутку.
Собрал пару охапок веток, стал выкладывать их подобием большого гнезда, внутрь постелил кожаные куртки, добытые мною в бою.
-На вот, этим укроешься.
Протянул лекарке одну из волчьих шкур.
-Если что, вот здесь будут стоять копья.
Указал ей на ближайшее дерево.
-А ты где спать будешь?
-Мне лапника хватит, и шкура у меня еще одна есть, так что спокойной ночи.
-Спокойной. Илай, спасибо тебе.
Так вот и закончился мой первый день, вольного рейнджера, в этом мире.
Проснулся от того что кто то настойчиво стучал мне по груди. Сначала не понял где я нахожусь, но сон слетел, и я осознал себя лежащим на лапнике, а в метре, свернувшись эмбрионом, под волчьей шкурой, спала Дара. В стороне тлели угли прогоревшего костра, дававшие совсем слабый красноватый свет. В грудь настойчиво стучался мой медальон, не прекращая своей монотонной вибрации, а это значить лишь одно, - у нас гости.
В правую руку рогатину, в левую охапку хвороста, и быстро к тлеющим углям. Огонь разгорался быстро, жадно поедая тонкие ветки, после чего уже набрасывался, на ветви потолще. Я застыл на месте, вслушиваясь и всматриваясь в темноту ночного леса, пытаясь услышать опасность, но слышал лишь треск сгораемых сучьев, да далекие крики ночных птиц.
Поискал глазами Куню, не нахожу, неужели опять к сородичам подался, ну что за зверь такой. В глазах у меня моргнуло, и передо мной появились ветви, я поднял голову и увидал две черные бусинки, укоризненно смотревшие на меня с ближайшей ветки дерева.
-Ну извини, а что мне остается думать, после твоего вояжа по дамам.
Оглядел поляну по кругу, понял что опасность в ближайшие пару минут нам не грозит, и посмотрел на сторожевую сеть. Сеть нам показала, что ночное зверье от запаха дыма, и от света костра, пытается держаться как можно дальше. Только почти на самой границе, светился силуэт какого то крупного животного, похожего на лося, а может даже и превосходя того размерами. Силуэт еще постоял с пару минут, и пропал с нашего радара, уйдя за его пределы.
Я подбросил в костер пару поленьев потолще, и отправился досыпать. За ночь медальон меня будил еще дважды, но все это была ложная тревога. Первый раз, семейство кабанов, куда то спешащее по своим кабаньим делам, а второй, не известный мне зверь, похожий на большую черепаху, но передвигающийся довольно резво, и почему то зигзагом.
Не смотря, на ночные побудки, выспался я замечательно, и что самое удивительное, мне снились сны. Совершенно не помню о чем они были, но помню что снились, и что были они добрые.
Утро в лесу, это нечто. Над поляной висела легкая дымка, солнце недавно взошло, и его первые лучи еще не коснулись ее, а лишь пока крались, все быстрее спускаясь по ветвям деревьев. В трех метрах от меня, висят десятки ожерелий, сплетенных из тончайшей паутины, с нанизанными бусинами росы, соединяя между собой листья папоротника, опоясав тех шелковыми нитями. Птицы уже проснулись, и еще не смело, но все громче и громче, начали свою перекличку, а где то посвистывая, какая то мелкая пичуга, затянула утреннюю песню, приветствуя так новый день.
Дара проснулась, когда уже с поляны пропал туман, а весело побулькивающий кипяток, готов был превратиться в ароматный чай.
-Доброе утро.
-Доброе.
-Я что, так долго спала?
-Нет, это просто я рано просыпаюсь, а здесь вообще, почему то встал с рассветом.
-Илай, а знаешь, мне снились сны.
-Как не удивительно, мне тоже.
-Но ведь так не может быть.
-Почему?
-Ну, мы ведь там, а здесь аватары, в них только наше сознание, и то временно, разве сны появляются во временном сознании?
-Если честно, я совершенно не знаю ничего о снах, и откровенно говоря, я рад, что они нам снятся, и там и здесь.
-Все равно я не понимаю, как такое может быть.
-И не нужно понимать, давай лучше чай пить с лепешками.
Чай оказался на удивление душистым и вкусным, нужно было мне полюбопытствовать у продавца, из чего делался сбор, аромат совершенно не знаком. Лепешки, разогретые над костром, мы стрескали в один присест, не смотря на все наше вчерашнее обжорство. Может они со временем становятся только вкусней, как например борщ, мне лично сегодняшние показались на много лучше вчерашних. Глядя, как уплетает Дара, делаю вывод что ей тоже.
После завтрака, девушка сказала что ей нужно на полчасика выйти, и отправилась к своему гнездовью, или гнездилищу, или гнездовищу… ну вы поняли. Я даже не стал смотреть в ту сторону, так как превращение красивой девушки в восковую куклу, мягко говоря, для меня выглядит неприятно. Хотя, может со временем и привыкну.
-Малыш, постереги нашу спутницу, а когда она очнется можешь быть свободен до вечера.
На убивца сначала напал столбняк, потом он завертелся юлой, затем издал какой то хрюк, и метнулся в сторону нашей лежки.