Длинный, толщиною в ногу, ужина, опершись на кольца, стоял на отвале, поблескивая радужными пятнами на чешуе. Оранжевая тюбетейка сверкала в свете дня. Степан зажмурился. Снова глянул — наваждения не было. Кажется, он выпил именно в тот миг остатки воды — теплой, не освежившей. Кажется, он искал курево. Никита курил и мог оставить что-нибудь в кабине. Хотя бы окурок. Спички Степан нашел, но папирос не было. Он даже сиденье поднимал. Это-то он хорошо помнит. Сиденье поднимал. Там, под ним, и спички оказались. Поднял сиденье и остолбенел. В отверстие под сиденьем увидел змеюку. Она проползала под экскаватором. Там между гусеницами снарядов не было. Змеина полз не торопясь. И Степан успел хорошо разглядеть орнамент на его спине. Он тогда облегченно подумал, что это, видимо, крупный уж. Он полз, и Степан следил за ним. В пыли оставалась дорожка, след от его тела. Она извивалась между снарядов, лежавших позади машины. Она словно тропка. Она меня выведет! Я выйду по ней. Степан как бы очнулся в этот момент. Выбрался из кабины и стал спускаться по ее задней стороне.
Взрыв получился довольно шумный. Корпуса снарядов за время лежания в грунте истончились, и осколков не получилось. Экскаватор побило и помяло, но работать на нем было можно. Абуладзе возбужденно воскликнул, когда все кончилось:
— Отэчэственная тэхника! Даже взрыв нэ можэт ее cокрушить. Наша тэхника!
СТАРОЖИЛЫ
Уже в апреле на островах озера начинают цвести тюльпаны. Разные по цвету. Попадаются даже голубые. Всякого рода ученые, которых тут еще задолго до начала строительства станции появилось немало, считали, что такое разнообразие могло сохраниться только благодаря недоступности островов. От тепла до тепла, покрытые разнотравьем, все три круглых возвышения, треугольником разместившиеся в центральной части Актуза, десятилетиями не знали ноги человека. Когда же случалась большая засуха, растительность на них сгорала быстро — еще до того, как выпарится из озера вода и по серебристой поверхности соленого дна можно не только идти человеку и животному, но ехать телеге или даже трактору. В такие моменты острова, рыжие и непривлекательные, никого не интересовали. Разве что на самый вместительный, тот, что поближе к восточному берегу озера, пастухи загоняли утомленный в бесплодных поисках корма скот. С появлением земснарядов, которые вот уже год с лишним углубляют Актуз, намывают дамбу, переделывая древний соленый водоем в пруд-охладитель для будущей электростанции, возможность пересыхания озера исключалась раз и навсегда, а острова его становились и вовсе недоступными. Испокон жившие на островах и озере птицы, напуганные небывалым оживлением вокруг, поначалу не решались возвращаться и, покружившись над приозерской степью, запруженной техникой, улетали аж за вулкан на другие озера и ставки. Ссорясь с тамошними хозяевами, занимали чужие гнезда, строили свои. Но вскоре, уразумев, что вторгшихся в их пределы людей и машин бояться нечего, вернулись на острова и зажили лучше прежнего. Круглосуточно снующие вокруг озера, вывозящие излишки грунта КамАЗы, постоянно дежурящие на земснарядах команды отпугнули от озера и без того редких браконьеров. Поднявшийся уровень воды навсегда перекрыл возможные ранее на исходе жаркого лета пути на острова лисам и прочим мелким хищникам. Для галагазов, огарей, крачек — идеальные условия. Появились на озере и белые цапли, переселившиеся с севера, где в рисовых чеках им стало тесно — не хватало на всех корма. В озере же благодаря постепенному опреснению, сначала завелись бычки и прочая морская живность. Перебрались к нему от пересыхающих мелких ставочков лягушки, а за ними — степные змеи. Корма хватало всем. Время от времени на Актуз стали наведываться лебеди, а в последние холода несколько пар здесь даже зазимовали.
Василий Конешно, которого за поездку на тракторе по озеру за тюльпанами на остров чуть было не судили, но потом благодаря председателю Андрею Андреевичу Зайцеву пожалели и только выгнали из хозяйства, некоторое время работал багермейстером на одном из земснарядов. Работа оказалась денежной, но тяжелой. И Василий, помучившись полгода, решил было и вовсе уйти со стройки. Уже написал заявление. Но, придя в управление, столкнулся с комсоргом, который отговорил его увольняться, предложил пока поработать на скрепере в землеройной бригаде с перспективой перехода на большой экскаватор, как только развернется выработка котлована под реакторное отделение. Сойдясь с комсоргом, который был одновременно и бригадиром землеройного участка, Василий вскоре понял, почему Никита столь заботливо отнесся к нему — уговаривал не уходить со стройки, сразу же предложил работу. Оказалось, что Марина Сергеевна, работающая в управлении строительства экспедитором, та самая, которой Василий тюльпаны вез, хоть и носила фамилию Сенина, но была женой комсорга Никиты Вороного. Это открытие стало удручать Василия. Он перестал верить в искренность бригадира. Избегал его, и если и приходилось разговаривать, с недоверием принимал знаки внимания своего начальника, пытался найти в его словах какой-то скрытый, унижающий его, Василия Конешно, смысл. Потому-то на первых порах, когда техника выходила из строя и бригадир оперативно доставал к скреперу Василия дефицитные запчасти, такая забота Василия не радовала, а даже огорчала. Он вместо того чтобы быстрее закончить ремонт, тянул дело, чтобы еще и еще раз убедиться: бригадир знает о его ухаживаниях за Мариной Сергеевной, специально перетащил Василия к себе поближе, чтобы он был на виду, и подчеркнутым вниманием показывает своему горе-сопернику, кто он такой. Васька да и только. А я, мол, бригадир, да к тому же комсорг. Захочу, будешь сидеть у сломанного скрепера на почасовке, захочу, будешь зарабатывать хорошие деньги. Без бригадира ты есть ноль. Но я, мол, так не делаю. Я создаю для тебя условия. Ты благодаря мне хорошо зарабатываешь, и этот факт может не ценить только пустой неблагодарный человек, без которого ударная стройка запросто обойдется. Так что трудись, товарищ Конешно Василий Федорович, и не рыпайся. Иначе в любой момент вылетишь. Мол, я тебя породил... Разумеется, гордый, независимый Вася долго терпеть такое не мог. Он, хоть и поперли его из совхоза, человек вовсе не конченный, всегда найдет себе работу. Если не на другом участке стройки, так на другой стройке. Страна большая. А захочет, так вернется в сельское хозяйство. Не один ведь совхоз «Заветное» на земле. Найдутся и другие, где директора люди, лучше понимающие душу людскую, чем знаменитый Андрей Андреевич Зайцев. Подумаешь, поехал на тракторе за тюльпанами! Что такое трактор но сравнению с тем чувством, которое приказало Василию рискнуть! Если разобраться, никакие материальные ценности на земле не стоят любви настоящего мужчины. Все эти ценности — пыль, пустяк, если сравнивать, если в этом разобраться как следует. Да разве же такие, как Зайцев, способны все это понять? Некогда, видите ли, ему разбираться! Не некогда! Иное! Просто такие черствые люди не способны разобраться в подобных тонкостях. И как только им доверяют руководящие посты? Развалит этот Зайцев передовое хозяйство! Как пить дать. Лучшие люди, труженики от него уйдут. Кто землю пахать будет? Старики не уйдут. Им уже уходить некуда. А молодежь пойдет. Стройка рядом какая! Молодежь, чтобы она не уходила, ее понимать надо. А понимать некому. Зайцев тебе поймет! Он только пыль в глаза мастер пускать. Первый в районе стал двухэтажки строить. Фурор на всю область. А куда они годились, эти двухэтажки? Пока атомники не стали строить свой город, пока не сдали временную котельную, в этих двухэтажках и кранов-то не было. В туалетных да ванных комнатах крестьяне чуланы устраивали. Да и выглядят эти двухэтажки в сравнении с девятиэтажками — громадами поселка атомников карликами. А он хотел ими возвеличиваться! Подняться над другими хозяйствами! Мол, мои труженики в городских домах живут. Мать-старуха на эту уду клюнула. Пойдем, Вася, у квартиру! Пришлось объяснять человеку. А когда котельная появилась, провел воду, поставил краны, старушка и обрадовалась. Не надо ходить на этаж. На земле ногами и удобства в хате: душ, умывальник, даже туалетную к коридорчику пристроил. Да, людей надо понимать. Когда ты их понимаешь, тогда и они тебя понимают. Зайцеву же это не надо. Ему бы только пыль пускать, мозги пудрить. Не получилось с двухэтажками, так он решил на земельном вопросе внимание к собственной персоне заострить. Видите ли, уперся — не дам земли под бетонку. Если бы одна бетонка! Так еще и железка. Мол, самая плодородная земля. Пускай строят в обход! Пока он препирался со строителями, те шоссе, что вело через деревню, своими КамАЗами разворотили. Надо же было где-то ездить! Опять для Зайцева повод покрасоваться. Зерно не могу возить. Потери на такой дороге большие. А ты, мил человек, кузова герметизируй, и не будет потерь. Не ваше дело кузова! Давайте мне дорогу восстанавливайте! Абуладзе — слабак. Сдался. Строит ему дорогу. Не хочет шума грузин. Оно, наверное, по-дипломатичному и правильно. А с точки зрения экономики как? Дорогу угробили, раз. Время на пр