— Ты что делаешь на своей работе? — прервал думы Евграфа Павлуша.
— Спасаю рыбу от погибели.
— Марусю ты спас, это я понимаю. Она человек. А рыбу зачем?
— Рыба, она, Павел, тоже существо. Она тоже в природе учреждена не только для того, чтобы ее жрать в три горла, или хуже того, наживаться на ней.
— Как наживаться?
— Есть люди, которые берут много красной рыбы, икры, чтобы продать за большие деньги.
— И ты успеваешь?
— Куда успеваешь? — Евграф еще раз увидел Павлушу — тощего, в старенькой не по плечу одежке, такого загорелого, что кажется недомытым; личико с кулачок. Правда, глаза ожили, вернулся к ним детский свет...
И сердце у Руснака качнулось, больно полетело куда-то в бездну. Он остался тут, а сердце отлетело.
— К рыбе, вот куда. Ее миллиарды в море, а ты один. И браконьеров много. Берег-то какой, сто километров или еще больше!
— Я не один. У нас тут целая бригада рыбоохраны, а берег и правда длинный. Не сто, а все двести километров. Надо успеть, мы и стараемся успевать.
— Граня! — Голос Павлуши как-то осел, приглох. — Спасибо тебе, что Марусю спас.
Руснак затряс головой. Его растрогали слова маленького человека. Не просто мальчишки, а рано, невозможно рано повзрослевшего мужичка с ноготок.
— Пойдем-ка, Павел. Я тут креветок набрал. Будем варить.
— Это рачков, что ли?
— Рачков. Нет ничего вкуснее, знаешь...
— Да. Мальчишки мне давали пробовать. Мало дали. Всего жменьку.
— Пойдем! Сейчас у тебя будет целая миска креветок.
Они шли по песку. Уже горячему. Кончался май. Было светло от высокой голубизны неба и глубокой — моря. Они шли, неся каждый свою добычу. А на камне — том самом, как месяц назад, снова сидела Маруся. Она глядела на них, приближающихся. И лицо ее дышало светом проснувшегося разума, памятью, тайной.
— Маруся, — крикнул издали Павлуша, — Граня креветок наловил!
Маруся поднялась. По движению можно было подумать — побежит навстречу. Но Маруся и шага не сделала. Она стояла, покачиваясь словно ковылинка.
А когда подошли Руснак да Павлуша, она взяла их руки — жесткую большую Евграфа, малую черную, словно лягушачья лапка, Павлуши и повела к хатке, у двери которой покачивались золотистые гирлянды прошлогоднего лука.
— Граня, ты бы взял меня помощником в рыбоохрану, — легко поглядел снизу вверх Павлуша. — Я тоже хочу, можно?
— Я тебя беспременно возьму, позже. Не сейчас. Марусю надо поддержать. Кто же ей рыбку будет ловить, если мы оба уйдем на работу?
— Она и сама скоро сможет, — заикнулся было Павлуша.
Руснак остановился:
— Но кто ей наживку словит? Оса — штука нешуточная. Гляди, Маруся, как ужалила его! — Руснак впервые в этот день поглядел на Марусю. Не просто в ее сторону, а прямо в лицо, в глаза ее оживленные.
Маруся ничего не сказала. Только на взгляд ответила взглядом.
— Ладно, — согласился Павлуша. От него не укрылся этот обмен. Он его обрадовал. Соединятся Маруся и Евграф — этот дом станет для Павлуши напрочь своим. И это море своим... И мальчишки, угощавшие его креветками, поглядят на него как на своего.
— Конечно, я тебя научу, Павел, как море охранять. Это тяжелая работа. Сегодня, чтобы ты знал это заранее, тебе надо припасть к морю всей душой.
— А что такое душа? Это, может, сердце или голова?
— Душа — это... — Руснак медленно повел взглядом по горизонту, — это стремление...