Комментарий к «Ненависть в зеркалах» (Йорек)
На майско-июньский челлендж.
День 11: «Жизнь с тяжёлыми воспоминаниями».
Йорек ненавидит зеркала. Причина проста до недоверия: он вовсе не недолюбливает свою внешность или комплексует, но в отражениях он всегда видит себя целиком. Таким, какой он на самом деле. Каким его сделали улицы и каким он сделал сам себя.
Улицы — это звучит так просто. У нормальных горожан максимум с проспектами да площадями ассоциируется. Йорек нормальным никогда не завидовал, а сейчас только покачивает головой — нет, всё же это разное. Обычные люди ему такие же чужие, как он им. Да что там, он и странным чужд, потому что они традиционно выходят из других кругов, тогда как Йорек — это самое дно их океана.
Улицы — это не просто переплетение странностей, сковавших небо и землю. Это не просто оравы голодных и озлобленных странных. В совокупности всё даёт нечто абстрактное — жестокое, отверженное, ненавидящее. Ненавистью улиц пропитан каждый их отброс, в том числе Йорек. Он чувствует эту ненависть на себе временами — она глубже, чем клеймо, незаметная и незабываемая одновременно. Это убивающий яд, который уничтожает; та же Кали сдалась, а вот Йорек почему-то держится.
— О чём думаешь? — спрашивает Оля. В мягком дневном освещении она и сама кажется светлой. Наброшенный на плечи цветной плед возвращает воспоминания об осени своей палитрой, хотя снаружи уже зима. Волосы на плече и перевязаны у концов. Она сидит в кресле, а не в инвалидной коляске, и Йореку это кажется знаком исключительного доверия — потому что так она никогда не стала бы встречать кого-то чужого. Он смотрит на её пальцы, а когда она начинает говорить, поднимает глаза на её лицо. Оля смотрит с ласковым укором. — Если мы не будем разговаривать, мы ничего не добьёмся.
Хочет ли он чего-то добиваться? Раньше Йорек двигался по течению. Он не смел задерживаться, не смел останавливаться — это чревато последствиями. Немилосердная судьба стреляла по спинам отступавших. Йореку оставалось лишь идти вперёд. Много ли изменилось?
— Хочу кое-что понять. Скажи, как я выгляжу со стороны?
Задавать такие вопросы — довольно странно. Он и сам должен понимать. Йорек в этой жизни попробовал почти всё, что только можно — это не повод для гордости, но всё же весомый аргумент. Все грехи, что ныне считаются естественными для отбросов общества, он в себе уже несёт. Возможно, их он в зеркалах и видит.
Йорек чуть потягивается. Он сам сидит на подоконнике рядом, но расположился так, чтобы видеть Олю напротив. Девушка, видимо, и это учитывает, потому что задумчивый взгляд окидывает комнату и возвращается к Йореку. Разговаривая с людьми, она всегда смотрит на них и глаз не прячет, это приятно. Йореку вспоминается Имир: «Я все делаю правильно?». Нет, Имир ошибалась. Ей стоило больше внимания уделять собеседнику, если она хотела действовать быстро и ловко. Сейчас, правда, об этом думать не хочется.
Оля опирается на подлокотник и рассматривает его, уголки губ чуть приподняты, но в карих глазах — не скрываемая игра мысли. Йорек любит это выражение. Она ответит честно, потому что он честно спросил.
— Первое впечатление — обычный, — наконец говорит Оля. — Но почти сразу понимаешь, что таких людей никогда раньше не видел и вряд ли увидишь. Я не знаю, в чем это проявляется. Это просто есть, оно с тобой. Ты какой-то особенный. Кроме того… Ты не кажешься закрытым, потому что говоришь свободно, интонации не холодные. Но всё равно близко к себе не подпускаешь. И в итоге никто не знает, что ты хранишь в себе на самом деле.
— А ты хотела бы знать? — слова слетают необдуманно. Здесь, в доме Оли, Йорек не следит за каждым своим словом, как издавна привык. Это всё ещё немного его волнует. А ещё его бросает в жар от собственного вопроса, но Оля смотрит на него спокойно и уверенно.
— Да, — её ответ незатейлив и прост.
Йорек спускает ноги, спускается сам. Покачивается, выбирая, и предлагает переместиться. У Оли чуть дёргается уголок рта, но она соглашается, и Йорек легко её отрывает от кресла. Оля лёгкая и быстро смущается, утыкается лицом ему в кофту. Йорек садится в то же кресло, бережно располагая Олю у себя на коленях, чтобы ей не было слишком неудобно. Вообще-то это и его смущает до ужаса, но, в конце концов… Просто немного приятно. У Оли румянятся щёки, но она терпеливо ждёт.
Йорек закатывает рукава, открывая изрезанную шрамами кожу. Она уже видела это, но выражение в её взоре дороже всех сокровищ. Йорек действительно не думал раньше, что может получать подобное. Раньше он только брал, да и то не касалось чувств и отношений.
— Улицы слишком во мне отпечатались. — Йорек и сам разглядывает разной длины рубцы. То, о чём он не забывал. То, о чём он… Да. — Но я никогда не жалел о том, что был там. Наверно, стоит, ведь у других жизнь спокойнее. Но мне нечему завидовать. Я знаю улицы и знаю их мрак, но не ненавижу их. Можно сказать… я не могу принять себя, но я смирился с прошлым. Оно не давит и не причиняет боль. Моё прошлое — это и есть я.
Оля проводит пальцами по шрамам — аккуратно, нежно, только кончиками. У Йорека вздрагивают ресницы, но больше он ничем не выдает ничего. Девушка пытливо поглядывает на него, и Йорек всё равно смущен. По доброй воле открывать шрамы, ещё и позволять к ним прикасаться — вау, как же глубоко она у него в сердце, если он ей это позволяет? Если он позволяет тому, чем он является, ей позволить?
— Порой мне кажется, — эта откровенность даётся очень трудно, — что я на самом деле и есть улицы. Я взял у них всё, что они дают. Всё, что только можно. И стал их прямым продолжателем. Поэтому я себя ненавижу — каждый раз, глядя в зеркало, я вижу в себе только улицы. Поэтому их яд меня не убивает. Змея же сама себя не укусит.
Оля задумчиво кивает. В её положении получается, и она, протянув руку, положив ладонь за затылок Йорека, притягивает его ближе к себе. Зарывается пальцами в короткие тёмные волосы, её дыхание у макушки, а сам Йорек утыкается ей в плечо. Она тёплая. Закрывать глаза приятно.
— Меня не беспокоит то, что кто-то, если это не ты, может из-за меня пострадать. Ты сама только что сказала, и это правда — я не подпускаю. Но не из-за страха причинить вред. — Уже отодвинувшись, Йорек смотрит ей в глаза. — Но если улицы не сдержу я, то через меня они точно вырвутся. Я не ненавижу этот мир. Я не желаю ему гибели.
Её пальцы всё ещё лежат на его предплечье.
— Йорек… — Оля качает головой. — Ты удивительный.
Убийцы. Воры. Наркоманы. Алкоголики. Шлюхи. Работорговцы. Наёмники. Педофилы. Психопаты. Лжецы. Йорек — такой же, как они. Он говорил Оле, что для неё слишком грязен, но она всё равно…
— Я тоже ненавижу зеркала, — легко произносит девушка.
Йорек поднимает на неё глаза. Оля улыбается.
========== «День за днём» (Каспер/Роан) ==========
Комментарий к «День за днём» (Каспер/Роан)
На майско-июньский челлендж.
День 12: «Сравнение прошлого с настоящим».
— 2017 год
Просыпаясь, Каспер видит склонившееся к нему лицо — на расстоянии таком близком, что дыхание двоих становится дыханием единым, когда дистанция совсем мала, тепло поселяется в ней, не в силах разделить, но в силах сблизить. Глаза пёстрые, рыжий-карий-зелёный-серый, ресницы золотистые, как будто в них солнце запуталось. Светлые волосы спадают вниз, частично заправленные за ухо, не колышутся. Каспер, не задумываясь, приподнимает руку и ласково убирает несколько прядей с лица, оставляя ладонь на тёплой гладкой щеке. Губы трогает улыбка.
— Доброе утро, — шепчет Роан. Когда он смотрит на Каспера, его глаза сияют. Почему он говорит шёпотом и почему он так близко, нет смысла спрашивать. Каспер чувствует чужое стройное тело, льнущее к нему, бедром к бедру, и правая ладонь Роана лежит на его груди, напротив сердца, точно намеренно ускоряя его ритм. Это не столько смущает, сколько приятно волнует. Каспер приподнимает вторую руку, проводя по оголённому плечу Роана и ныряя под одеяло, кончиками пальцев дотрагиваясь до талии. Бессмертный улыбается уже лукаво.