Мало кто желает погадать на гибель, и к гостю Миднайт присматривается с оттенком интереса, достаточно поверхностным, чтобы гость не заподозрил человечности чувств. Шаман должен держаться, как великий колдун, а не паренёк двадцати лет, который ещё жизни истинной не познал. Хотя тут всё же спорный вопрос: не зная жизни, Миднайт знает смерть.
— Эта странность давно у тебя? — резко спрашивает человек. Миднайт молчит, уязвлённый. Возможно, нейтралы его сдали, возможно ещё что, и шаман покорно ожидает ножа под рёбра или пулю в лоб, но… человек не делает ничего.
— Много долгих зим.
— Она мне пригодится. — Мужчина с косым шрамом кивает своим мыслям. Поднимает ясные, горящие глаза на предсказателя. — Ты идёшь со мной. Слово «Лекторий» тебе говорит о чём-нибудь?
— О том, что я не посмею ослушаться, — протягивает Миднайт без раздражения. Ему, в принципе, всё равно, куда идти. Гадать одним, гадать другим — что угодно, тем более, если Лекторий будет содержать его скромное существование.
— Действительно. Да, это так. — Мужчина хмурится более внимательно, чем мрачно. — Так что там о моей смерти?
— Вы живы, пока трижды ворон не каркнет.
Гость склоняет голову и на ноги поднимается, отражаясь в стеклянном шаре на полу шатра. Затем делает понятный жест, и Миднайт встаёт следом.
— Меня зовут Верран, — представляется мужчина. — А ты теперь часть Лектория.
Снаружи раздаётся карканье ворона, и Миднайт прислушивается. Но — только одно.
========== «Прощай» (Меф) ==========
Комментарий к «Прощай» (Меф)
Для #рассказябрь2017.
Часть 21/30.
— 2016 год, декабрь
Это идиотская шутка.
Он просыпается в окружении темноты, бьётся, ударяется обо что-то, об стену, вероятно, захлёбывается духотой и падает лицом в подушку, обхватывая её. Подушка тёплая и мокрая. Мягкая. Она пахнет каким-то диковинным шампунем, и ему становится так тошно и больно, что он со злым воплем отбрасывает несчастный предмет прочь.
Он словно весь пропах этими фиалками, тонким ароматом напитан, в каждой тряпице, в каждом лоскутке, в каждой чёртовой бумажке. Всё, чего касалась она, всё несёт её следы, и Мефодий с воем сползает с кровати. Она с ним постель не делила — он не самый мудрый, но даже он понимает разницу в возрасте. Она как-то обмолвилась, что «однажды», но он перевёл ловко тему.
Так почему даже кровать её отпечаток хранит?!
«Это твоё наказание», — смеётся шепот над ним, эхом затихающий по прохладным душным периметрам. Разносится он по каждой клеточке, в каждой линии, рассеивается в воздухе и режет с дыханием; Мефодий, корчась в агонии, не может от него избавиться. Этот голос перекрывает всё. Этот голос его убивает.
— Я не хотел, чтобы ты погибла, — бормочет он в пустоту.
«Прощай», — звучат отголоски слабнущие, он вновь на руках чувствует угасающую жизнь, он вновь ничего не может поделать. Мефодий кричит и бьёт по полу, только охая от боли в разодранных костяшках. Это однажды сведёт его с ума. Это не покончит с его мучениями, а только их растянет.
«Страдай теперь, — издевательски шелестит реальность, жестоко ударяя воспоминаниями. — Вспоминай потерянную девочку, которую никогда не любил». Мефодий разбивает что-то стеклянное, и осколки задевают босые ноги, но это ничто по сравнению с навалившимся. Он задыхается, садится на колени и собирает черепки, царапая пальцы; скользкие от крови, они только касаются стекла без возможности поднять.
«Прощай», — елейно протягивают воспоминания голосом умирающей девушки, и каждый её вдох отдаётся каждым его стоном, и каждый удар её сердца отзывается приступом дрожи.
— Ты должна была выжить, — шепчет в темноту и плотную, сотканную болью ненависть, Мефодий, и тяжело опирается взмокшей спиной на кровать, лицо руками закрывает, металлический аромат от них ощущая. Даже запах крови лучше запаха фиалок.
«Это будет с тобой вечно», — кричит ему на уши вина, и ответственность грузом неподъёмным вбивает его в землю. «Никогда не забывай, что ты натворил». И всё отражается, отражается, отражается. Запах фиалок. Шелковистые волосы, пропускаемые через пальцы. Белая кожа, теряющая тона жизни. Девушка. Умирающая на его руках, всю силу передавая из любви.
Идиотская шутка, Судьба. Просто идиотская.
«Прощай», — сотни тонов со всех сторон его окликают. Мефодий сжимает руки в кулаки, зубы стискивает, трясётся, разгорячённый и ледяной одновременно, и его разрывает изнутри. «Прощай», — шепчет ему умирающая Кристина, и с каждым мигом ему всё больнее.
Мефодий, спотыкаясь, бредёт на кухню. Мефодий, шатаясь, поднимает на уровень глаз нож. Мефодий его рассматривает. Острый, подойдёт.
Эхо отражается в его маленьком логове, настолько пропитанным присутствием близкого, что кажется всё почти недосягаемым. Это всё — не его. Это всё — Тины. Даже он сам себе не принадлежит, потому что его жизнь выкуплена ею, его грех ею поднят.
— Прощай, — смеётся он судорожно.
Остриё ножа направляется в грудь.
========== «Он стоит за дверью» (Роан, Каспер, Белль) ==========
Комментарий к «Он стоит за дверью» (Роан, Каспер, Белль)
Для #рассказябрь2017.
Часть 22/30.
— 2017 год, Авельск
— Да что он возомнил о себе?
Роан останавливается. Он собирался коридор пройти, но, видимо, судьбы плетение того не хочет, и вот он уже замер в полумраке близ тонкой полосы света, льющегося из комнаты, и прислушивается. Его конёк — наблюдение, а никак не подлость, но кому от этого плохо? Ему почему-то не хочется уходить. Вспоминая собственные принципы, бессмертный уже собирается шагнуть дальше, но…
— Ты просто злишься, что он оказался проворнее, — посмеивается знакомый до улыбки, до щемленья в груди голос. Сейчас он полон оттеночной теплоты, лёгкой, воздушной, как полупрозрачная марля. — Это не повод обвинять его во всех грехах.
— Почему? — негодует собеседник, девушка, судя по всему.
Роан опускает глаза. Тени мечутся, то и дело прерывая полоску лампового света: должно быть, кто-то беспокойно снуёт по комнате. Бессмертный стоит, решая пока ничего не предпринимать. Он давно разуверился в случайности, так что всё старается принимать к сведению.
— Потому что не повод, — отвечают твёрдо, проскальзывают в тоне нотки недовольства.
— Ты его вечно защищаешь! Но вы с ним не так уж близко знакомы, почём знаешь, что он честен?
— Потому что он честен. — Теперь голос мягок, спокоен. — Ты заблуждаешься, если считаешь Роана фальшивым. В мире нет человека честнее него.
Бессмертный чуть смещается, так, чтобы видеть кусочек комнаты, но не попадать под взволнованные взгляды мечущейся девушки, вертящей головой и пружинящей на носочках: она явно раздражена. Роан причину знает, но ему всё равно интересно.
— Тогда ты должен знать куда больше, — сухо смеётся девушка. — Ты видел его когда-нибудь с кем-нибудь? Пусть и бессмертный, но отношения-то может иметь.
— Не видел, и что?
— А то! По-моему, — она понижает голос, — он что-то таит. Не знаю. Его вообще не прочитать! И взгляд такой, будто он тут самый умный, а ведь лет двадцать, не более того, ведёт себя, как совсем взрослый…
— Белль, — мягко зовёт её собеседник. — Роану больше двух тысяч лет. Он старше любого из нас и имеет право вести себя, как заблагорассудится.
— Ему — сколько?!
— Роан не говорит об этом постоянно, вот и ты не в курсе. Так знай теперь: во-первых, он гораздо взрослее, чем выглядит, и он уж точно знает, что делает. Он всегда знает. Не осуждай, не зная правды, ясно?
Белль слышится совсем растерянной, словно встретила отпор там, где не ожидала. Краешек её плеча заметен из угла. Она не двигается. Потом неуверенно качает головой, и тень колышется с нею вместе.
— Почему защищаешь его? — спрашивает она тоскливо. — Вы с ним, вроде, не так тесно общаетесь.
— О да. Общаемся не так уж тесно. — По голосу слышно: Каспер улыбается, но его улыбка направлена не на Белль, не на кого-то иного, даже если о присутствии третьего он не догадывается. — Но я не хочу, чтобы за его спиной кто-либо так говорил, понимаешь? Больше так не ошибайся. Роан — лучший из нас, и он достоин хотя бы уважения.