— И почему вы не соизволили рассказать мне об этом раньше? Я, как никто другой, имею право знать такое. Вся эта история напрямую коснулась именно меня.
— Объясни мне, пожалуйста, почему это тебя так волнует? Я же тебе сказал, что со всем разберусь, и что это больше не твоя проблема. И я, как видишь, выполняю данные мной обещания. Ради своего же блага, оставь эту историю в покое и живи дальше.
А еще пару минут назад в глубине души я надеялась, что заблуждаюсь на его счет!
— Как это произошло? — не унимаюсь я.
— Ты эту тему не оставишь, я так понимаю? — Эммануэль все еще спокоен, но начинает медленно раскачиваться из стороны в сторону. — Хорошо, — это леденящее душу спокойствие намного хуже, чем любое проявление ярости в его исполнении. — Я нанял надежного человека, и он воткнул самодельный нож в глаз Рустерхольцу. Ты это хотела услышать?
Сказать, что я в шоке — это ничего не сказать. Одно дело догадываться, и совсем другое — услышать жестокую правду, и к этому я совершено не была готова. Эммануэль замечает в моих глазах пронизывающий меня страх, и поспешно добавляет:
— Я предупреждал тебя ради своего же блага не затрагивать эту тему, — он явно недоволен своим признанием, и я, в свою очередь, ошарашена тем, что он мне не врет.
— Вы не боитесь оказаться в тюрьме? Это же заказное убийство.
— Я не боюсь никакой тюрьмы, моя дорогая. В правоохранительных органах работают одни идиоты. А попадаются им на крючок еще большие идиоты. Такие, как я, в тюрьме не сидят.
Его хладнокровие и непоколебимая уверенность в себе одновременно и вызывают ужас, и словно гипнотизируют.
— А что насчет вашего отца?
— А что насчет моего отца? — спрашивает он немного громче, чем нужно.
Я наблюдаю, как его выдержка и самообладание потихоньку дают трещину.
— Эммануэль, имеете ли вы какое-то отношение к смерти вашего отца? — я не узнаю свой тоненький голос.
По правде говоря, как только я произношу вслух эти слова и обратной дороги уже нет, мои догадки звучат как-то совсем нелепо.
Эммануэль застывает на месте.
— Правильно ли я тебя понял? Ты подозреваешь меня в убийстве двух человек. При всем при этом ты пришла сюда одна и, вдобавок, ты еще и бросаешь эти обвинения мне в лицо в моем собственном доме. Ты с ума сошла? У тебя инстинкт самосохранения напрочь отсутствует? — недоумение в его глазах сменяется на другую, непонятную мне эмоцию.
— Я вас не боюсь, — внезапно заявляю я, удивляясь сама своей реакции. — Я хочу знать правду.
— Хочешь знать правду? А ты уверена в том, что она тебе понравится? — неожиданно Эммануэль поворачивается ко мне спиной, подходит к кофейной машине и наливает себе кофе. — Для начала: на основании каких фактов ты решила, что я имею отношение к смерти моего отца?
Я сглатываю. Почему мне кажется, что я добровольно зашла в капкан, и он только что захлопнулся?
— Вы не единожды дали мне понять, что ненавидите своего отца, что он плохой человек, и что вы не желаете ему ничего хорошего. А еще я слышала, как вы угрожали друг другу в то утро, когда он пришел к вам домой.
Эммануэль задумывается, прижав палец к своим губам, и смотрит на меня немного расфокусировано, то ли раздумывая, что делать дальше, то ли что-то вспоминая и сопоставляя. В другой руке он все еще держит чашку с кофе, к которому так и не притронулся.
— Почему ты сразу не позвонила в полицию? Зачем ты сюда пришла? — теперь он внимательно наблюдает за мной.
— Возможно, я ошибаюсь на ваш счет, — робко произношу я. — Я не могла не дать вам шанс рассказать мне все как есть. Я не хочу подставлять невиновного человека, — говорю я полуправду.
— Кто-нибудь еще знает, что ты здесь?
— Нет, я никому не сказала, что собираюсь зайти к вам.
— Да ты издеваешься надо мной! — в полном отчаянии Эммануэль ставит нетронутую кофейную чашку на столешницу и проводит рукой во своим волнистым каштановым волосам. — Ты специально провоцируешь судьбу? Тебе совсем не страшно? А что, если бы я оказался убийцей и захотел избавиться от тебя прямо сейчас за то, что ты вычислила меня?
— Я не верю в то, что вы захотите причинить мне вред. У вас много раз была такая возможность, но вы никогда не использовали свою власть против меня, — нервно возражаю я.
Но насколько хорошо я знаю Эммануэля? Действительно, почему я так уверена, что он не причинит мне вреда?
— Ты решила меня сегодня добить окончательно, да? Хорошо, пусть будет по-твоему. Ты сама приняла это решение.
Эммануэль начинает медленно двигаться в мою сторону. Я делаю шаг назад, но упираюсь в простенок кухни. Мое тело, словно молния, с головы до ног пронзает ужас.