Сердце в моей груди мечется, как пойманная в силок птица. Мои мечты и планы никогда не простирались дальше моих научных проектов, квартирки рядом с университетом и домашних животных. Может, та моя жизнь была бы счастливее? Я никогда не узнаю об этом.
Его пристальный взгляд как будто вгрызается в самую мою суть. Как может один единственный человек выкачать весь кислород из комнаты и одновременно вернуть меня к жизни одним только своим обещанием?
Не переставая смотреть мне в глаза, Эммануэль подносит мою руку к своим губам и нежно целует. По моей спине пробегает холодок, и с губ срывается тихий стон. Я чувствую, как одно его прикосновение и этот загадочный взгляд уносят меня прочь с этой бренной земли, которая уже и так привычно уходит у меня из-под ног. Мне кажется, что моя душа готова покинуть тело.
— У меня есть условие, — вдруг говорю я и сама вздрагиваю от неожиданности, слыша свой голос. Я беру себя в руки, пока окончательно не потеряла рассудок и самообладание из-за гипнотических способностей Эммануэля. Иногда мне кажется, что он может управлять моими мыслями.
— И каково же твое условие? — Эммануэль приятно улыбается мне, но я ощущаю, как напрягаются его руки, в которых все еще лежит моя рука.
— Я хочу, чтобы вы перестали… делать то, что делаете. И никогда-никогда больше не совершали никаких преступлений, вне зависимости от того, какие бы злодеяния совершил или не совершил …, — я мешкаю, — хм… субъект, потому что это самосуд, и это неправильно. Вы берете на душу величайший, непростительный грех. Это мое единственное условие, и оно не обсуждается, — разом произношу я и понимаю, что какое-то время вообще не дышала. Я резко вдыхаю, и это получается очень громко.
— И ты принесешь себя в жертву чудовищу, только чтобы оно…, — он медлит, — никогда больше не совершило непростительного греха? — повторяет он за мной, и дарит мне свою печальную улыбку. — Так не пойдет. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты слишком плохого мнения обо мне, если думаешь, что я разрешу тебе жертвовать собой. Не родился еще ни один человек, ради которого ты должна была бы страдать. Мне плевать, если весь мир будет в огне, и я сгорю вместе с ним. Но только не ты. Нет, ты будешь жить.
— Я не жертвую собой, Эммануэль. Но я не хочу, чтобы мы строили отношения на крови. Это ужасно. Если вы хотите полноценных, здоровых отношений, нужно уметь идти на компромиссы.
Я что, обсуждаю условия романтических отношений с убийцей?
Бетан меня точно убьет.
Эммануэль молча прикасается к моему лицу и на некоторое время погружается в раздумья.
— Хорошо. Я принимаю условия сделки. Я обещаю тебе, что больше никогда и никому не причиню вреда, — Эммануэль наблюдает за мной, слегка наклонив голову набок. — Но тогда и ты должна мне кое-что пообещать. — Я чувствую, как в его глазах отражается мой немой вопрос.
— Я никому ничего не расскажу, — поспешно произношу я и ощущаю прилив крови к лицу и шее.
На губах Эммануэля появляется грустная улыбка, которую я уже так сильно полюбила.
— Я совсем не об этом, — коварно проговаривает он и склоняется еще ближе ко мне, почти дотрагиваясь губами до моих волос.
Какое-то время Эммануэль просто молчит, будто раздумывая над своим новым бизнес-планом, в то время как мое сердце отбивает ускоренный ритм в ожидании его условий.
— Хочешь тирамису? — неожиданно спрашивает он и, не дожидаясь ответа, направляется в кухню, оставляя меня озадаченно смотреть ему вслед.
Я так и не осознаю до конца, на что я только что дала свое согласие. Сдержит ли Эммануэль свое слово? Хватит ли мне духу любить его таким, какой он есть? Действительно ли я в безопасности наедине с ним?
И кто же все-таки убийца тех троих девушек? Эммануэль уверяет меня, что это не он. А ведь он, вроде бы, никогда мне не врет.