— Петров Петр Петрович…
— А я Марьванна Опупеева.
Иванов, усаживаясь на переднее сиденье рядом с водителем, усмехнулся:
— Только что была Матреной Обалдуевной.
— Есть разница?
— Никакой. Поехали.
Наручники на меня не надели, черный колпак тоже, ехали мы недолго, правда, плутали какими-то проходными дворами, но это тоже можно понять, по большим улицам пробки неимоверные, словно все горожане разом вывезли свои машины на весеннее солнышко позагорать.
Наконец оказались в небольшом дворике перед таким же небольшим двухэтажным зданьицем. Выйдя из машины, я разочарованно протянула:
— А писали про работу…
— Верно писали. Пойдемте.
— Здесь? — Я почти презрительно кивнула на неказистый флигелек.
— Вас что-то не устраивает?
Я не успела сказать, что все, потому что Иванов приложил ладонь к какой-то пластине возле двери и… нас откровенно сканировали! А потом дверь открылась сама по себе без малейших наших усилий, и за ней никого не оказалось. Автоматика, однако…
Дальше я определенно выпала из реальности, потому что за дверью начинался совершенно другой мир. Большущий холл, на страже молчаливый двухметровый охранник с плечами шире товарного вагона, сканировавший уже взглядом (пришлось быстренько вспоминать, что ела, а главное, пила с утра, прикидывая, что он сможет узреть у меня в желудке), ковровое покрытие, напрочь заглушающее шаги и вообще звуки, качественная отделка стен, мягкий свет…
Окончательно ошалев от контраста внешнего вида флигелька и его содержимого, я топала за Ивановым к… лифту. Какой может быть лифт в крошечном здании? А… ясно, здесь пятнадцать этажей вниз и тайное метро в Кремль, не иначе. Но зеркальный лифт, бесшумно закрыв двери, поехал вверх, причем, согласно его сообщению… на пятый этаж. Пятый этаж в двухэтажном флигельке размером чуть больше трансформаторной будки?! Я согласилась с внутренним голосом, скептически фыркнувшим:
— На крышу.
Мы с голосом ошиблись; крышей то, что обнаружилось за открывшейся дверью лифта, не могло называться даже во сне. Это был огромный коридор с множеством дверей. Осторожный щипок за руку подтвердил, что я не сплю.
Голос Иванова посоветовал:
— Вперед.
— Руки за спину? — не сдавалась я, пропадать так с шуткой.
— Это как больше нравится. — Он пошел по коридору, не оглядываясь.
— Тогда лучше в карманы.
Мне не оставалось ничего, кроме как отправиться следом; что-то подсказывало, что, даже вернувшись в лифт, я просто не смогу выбраться из этого таинственного здания самостоятельно.
Мы несколько раз поворачивали в разные стороны, трижды стояли перед дверьми, которые после сканирования наших персон открывались сами по себе, я уже начала подозревать, что меня просто водят по кругу, когда Иванов остановился перед огромной, но совершенно неотличимой от остальных дверью на одной из стен и снова приложил ладонь к пластине. У меня мелькнули две шальные мысли одна за другой: попробовать и самой приложить руку к чему-нибудь, вдруг откроется дверь сейфа с деньгами? Или сказать, что мне срочно нужно в туалет, чтобы проверить, сканируют ли там.
Не успела, дверь открылась, пропуская нас в такой же классно отделанный кабинет. Навстречу из-за большого стола поднялся серьезный человек. Сейчас скажет: Сидоров Сидор Сидорович…
— Аникеев Антимир Ананьевич. Здравствуйте, извините, что доставили вам неудобства. Присаживайтесь, пожалуйста.
Не знаю, что поразило больше: имя хозяина кабинета, его отчество или вежливость. Оказывается, удивить можно даже меня…
— Чай, кофе?
Я чуть не ляпнула: «Водки!» Вообще не мешало бы, потому что сознавать себя на пятом этаже двухэтажного здания в кабинете размерами чуть меньше самого флигелька при том, что мы долго шли широкими коридорами, было, мягко говоря, странновато…
Но оказалось, это только начало.
Хозяин кабинета куда догадливее, чем я ожидала, он усмехнулся:
— Может, коньячку?
В ответ на мой кивок Антимир Ананьевич предложил какой-то отменный коньяк (где и берут такой?). Опрокинув стопку в рот и заев лимоном, я решилась задать мучивший меня вопрос, но не про количество этажей и размеры здания.
— Что такое «ИИИ»?
— Институт исправления истории.
— Чего?!
Нет, пока еще март, до первого апреля время есть, если, конечно, я не проспала после вечеринки пару суток беспробудно. Что-то рановато, но каков розыгрыш!
— Вы не ослышались, наш институт занимается исправлением истории.