Ей повезло, что она жила в долине, где в одежде не было строгих правил, где девушка могла носить широкое свободное платье и танкетки, не вызывая у окружающих каких-либо «побочных» мыслей. Сегодня, он заметил, она с головы до ног, вплоть до тесемочек на ее танкетках была одета в сиреневатой гамме. Ее глаза, казалось, переняли тон платья и тоже стали сиреневого цвета. Волосы были блестящими, не отяжеленными лаком для волос, которым так активно пользовались современные женщины, гладкая кожа лица и рук была розоватого оттенка, как после принятия солнечных ванн.
«Как мне сказать ей о том, что внутри нее может расти не ребенок, а чудовищная масса?» — думал Джонас Вэйд.
— Как тебе жилось в родильном доме? — бросил он, пытаясь выиграть еще немного времени.
Он услышал, как она вздохнула. Ему показалось, что он уловил в ее вздохе нотки нетерпения.
— Как в колледже. В общежитии. В общем-то, на мой взгляд, весьма милое место, совсем не похожее на больницу. У меня была хорошая девочка-соседка, и монахини к нам хорошо относились. Но я поняла, что мне там не место. Остальные девочки были беременны, потому что они кое-что сделали, и они знали об этом. Они даже говорили об этом. Я же совсем другое дело. Мне там не место. У меня было много времени, чтобы обо всем подумать. В один прекрасный момент я просто поняла, что больше не могу сидеть сложа руки. Я должна выяснить, почему я забеременела.
Наконец он повернулся к ней.
— Что говорили тамошние врачи о твоем состоянии?
Ее глаза округлились.
— В каком смысле?
— Я полагаю, тебя осматривали врачи.
— Раз в неделю.
— А они… — черт, с каких это пор ему было трудно разговаривать с пациентом? — говорили, что ты здорова, что плод развивается нормально?
Нет необходимости пугать девушку; завтра утром он сможет запросить ее медицинскую карту.
Мария пожала плечами.
— Думаю, да. Они говорили, что я набрала мало веса, что отек ног — нормальное для беременных явление. Они особо-то со мной не разговаривали.
Джонас почувствовал раздражение. Ему нужно было лучше подготовиться к этому разговору; не доставало фактов, он не знал, что сказать.
— Ах, да, — они сказали, что с ребенком все в порядке.
Он тупо уставился на нее.
— Что?
— Я слышала сердцебиение. Там был один очень милый доктор, который…
Голос Марии утонул в восторженных криках его сознания: «Сердцебиение! У него есть сердцебиение!»
— Что-то не так, доктор Вэйд?
Джонас непонимающе посмотрел на нее.
— Что? Нет, прошу прощения, я задумался…
Его рука рассеянно коснулась спинки кресла.
Вот оно, главное неизвестное. У него было сердцебиение. Оно было живым…
Джонас Вэйд заставил себя сесть. Успокоившись, он сложил руки на столе.
— Мария, не тебя одну волнует вопрос, как ты забеременела. Я пытался решать эту задачу сам, но понял, что без твоей помощи я не смогу этого сделать.
— А как я могу вам помочь?
— Надеюсь, ответив всего лишь на несколько вопросов. По крайней мере давай попробуем, хорошо?
— Хорошо. То есть вы не собираетесь звонить моим родителям?
Джонас замер, словно ему отвесили звонкую пощечину. Он был настолько поглощен предстоящим научным исследованием, что начисто забыл о своих прямых обязательствах.
Девушка была беглянкой, о ней будет волноваться много людей. Джонас потянулся к телефону.
Спустя пять минут монахини родильного дома Святой Анны были оповещены и успокоены. В доме Мак-Фарлендов никто не брал трубку.
— Я попробую позвонить твоим родителям через пару минут. А пока, Мария, — Джонас положил перед собой чистый лист бумаги и достал из кармана халата сверкающую ручку, — давай вернемся назад, к приблизительной дате зачатия. Может быть, если мы подойдем к этому делу с правильной стороны, ты что-нибудь вспомнишь.
— Я уже думала об этом, доктор Вэйд. Там, в родильном доме. Во время последнего осмотра, неделю назад, врач сказал, что по его подсчетам у меня шестнадцать недель и что зачатие произошло в первой половине апреля. Я много размышляла об этом. Я хорошо помню, что было в апреле, потому что к Майку приезжали родственники, и я виделась с ним всего два раза до Пасхи, и один раз после. Первый раз во время барбекю, но это было днем, и мы ни на минуту не оставались наедине, второй раз, когда мы купались вечером у меня в бассейне. Третий раз, когда мы смотрели у меня дома кино, но с нами в комнате постоянно находились мои родители, которые не оставляли нас одних ни на секунду. Как же мы с ним могли сделать это? Я просто не могла сделать это и забыть, как все думают, у нас не было ни малейшего шанса, доктор Вэйд.